2 го февраля государь прибыл в москву и явился посреди духовенства год

Звания, рядом с которыми нет знака «/» называются одинаково, как в сухопутных войсках, так и на флоте. На недельку до 2-го я уеду в комарово, 2-го февраля государь прибыл в москву и явился посреди духовенства бояр дворян и приказных людей. 2-го февраля государь прибыл в москву и явился посреди духовенства бояр дворян и приказных людей год, могут мастерски стоять на серебряных процессорах.

1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус 1778

Когда Земский собор утверждает Романова, сам юноша находится с матерью в Костроме и понятия об этом не имеет. От собора к нему прибывает торжественная делегация и призывает в Москву. Летом 1613 года Романов торжественно венчан на царство. Это послание Сильвестра к митрополиту Макарию по поводу дела о ереси Башкина: «Государю преосвященному Макарию, митрополиту всея Русии, и всему освященному собору благовещенский поп Селивестришко челом бьет. В 21 год (1549) Курбский стал участником второго похода Ивана 4-го на Казанское ханство. В 1551 г. князь Андрей был назначен на командование полком, охранявшим берег р. Оки от нападения крымских и казанских татар. В Тамбовской области, у города Тамбов, пика имеет мужской (30 км) участок хорошей дороги: по две кафедры в каждом направлении, с христианским зданием. 2-го ноября ходасевич, 2-го февраля государь прибыл в москву и явился посреди духовенства бояр дворян и. 2-го февраля царь прибыл в Москву и явился посреди, духовенства, бояр, дворян и приказных людей. Его едва узнали, когда он появился.

Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей (Отдел 1-2)

1. О каком государе средневековой Руси идёт речь в тексте? На какое время приходится правление этого государя? 2. Назовите не менее трёх земель, которые были присоединены к территории Московского государства в годы правления великого князя всея Руси. 7 февраля 1613 года Земский собор выбирает новым царем Михаила Федоровича Романова, который 21 февраля официально провозглашается царем Всея Руси. ИВАН ГРОЗНЫЙ (25 августа 1530 – 18 марта 1584). 1 сентября 1408 года Патриархом Матвеем рукоположен в митрополита Киевского и всея Руси, после смерти Митрополита Киприана. Ровно через год 1 сентября 1409 года прибыл в Киев, а на Пасху 1410 года в Москву. выводить измену из государства».18 2-го февраля царь прибыл в Москву и явился посреди духовенства, бояр, дворян и приказных людей. 1) «Людям многие убытки делали и казну государеву тощили и о государе и его государстве и о всем православном христианстве не хотят радети и от недругов его от Крымского и Литовского и от Немец не хотят крестианства обороняти» — боярам и духовенству.

Царь Иван Васильевич Грозный 1 страница

Они окружали себя дружиною, шайкою удальцов, жадных к грабежу и убийствам, составляли из охотников разных племен рать и делали набеги на соседей — на области Византийской Империи, на восточные страны прикаспийские и закавказские. Цель их была приобретение добычи. С тем же взглядом они относились и к подчиненным народам: последние присуждались платить дань; и чем более можно было с них брать, тем более брали; за эту дань бравшие ее не принимали на себя никаких обязательств оказывать какую-нибудь выгоду со своей стороны подданным. С другой стороны, князья и их дружинники, имея в виду только дань и добычу, не старались вводить чего-нибудь в жизнь плативших дань, ломать их обычаев и оставляли с их внутренним строем, лишь бы только они давали дани и поборы. Такой варварский склад общественной жизни изменяется с принятием христианской религии, с которой из Византии — самой образованной в те времена державы — перешли к нам как понятия юридические и государственные, так и начала умственной и литературной деятельности. Принятие христианства было переворотом, обновившим и оживотворившим Русь и указавшим ей историческую дорогу. Этот переворот совершен Владимиром, получившим наименование Святого, человеком великим по своему времени. К сожалению, жизнь его нам мало известна в подробностях, и летописи, сообщающие его историю, передают немало таких черт, в достоверности которых можно скорее сомневаться, чем принимать их на веру. Откидывая в сторону все, что может подвергаться сомнению, мы ограничимся короткими сведениями, которые, при всей своей скудости, все-таки достаточно показывают чрезвычайную важность значения Владимира в русской истории.

Владимир был сын воинственного Святослава, киевского князя, который предпринял поход на хазар, господствовавших в юго-восточной России, взял их город Саркел на Дону, победил прикавказских народов: ясов и касогов, завоевал Болгарию на Дунае, но должен был после упорной защиты уступить ее греческому императору. На возвратном пути из Болгарии в Русь он был убит печенегами, народом тюркского племени. Будучи еще в детском возрасте, Владимир был призван новгородцами на княжение и уехал в Новгород вместе со своим дядей Добрынею, братом его матери Малуши, ключницы его бабки Ольги. По смерти Святослава между детьми его началось междоусобие.

Москва оставалась в недоумении, не догадываясь, что задумал хозяин. Побывав у Троицы, царь со всем багажом остановился в Александровской слободе. Отсюда через месяц по отъезде царь прислал в Москву две грамоты. В одной, описав беззакония боярского правления в свое малолетство, он клал свой гнев на все духовенство и бояр, на всех служилых и приказных людей, поголовно обвиняя их в том, что они о государе, государстве и обо всем православном христианстве не радели, от врагов их не обороняли, напротив, сами притесняли христиан, расхищали казну и земли государевы, а духовенство покрывало виновных, защищало их, ходатайствуя за них пред государем. И вот царь, гласила грамота, «от великой жалости сердца», не стерпев всех этих измен, покинул свое царство и пошел поселиться где-нибудь, где ему Бог укажет. Это — как будто отречение от престола с целью испытать силу своей власти в народе. Московскому простонародью, купцам и всем тяглым людям столицы царь прислал другую грамоту, которую им прочитали всенародно на площади. Здесь царь писал, чтобы они сомнения не держали, что царской опалы и гнева на них нет...

Хан Ибрагим не стал преследовать русских, но совершил карательную вылазку на лежавший близко от казанских границ в костромской земле русский город Галич-Мерьский и разграбил его окрестности, хотя самого укрепленного острога взять не смог. Иван III приказал направить сильные гарнизоны во все пограничные города: Нижний Новгород , Муром , Кострому , Галич и совершить ответное карательное нападение. Из костромских пределов татарские войска выгнал воевода князь Иван Васильевич Стрига-Оболенский , а нападение на земли марийцев - с севера и запада осуществили отряды под командованием князя Даниила Холмского , дошедшие даже до самой Казани. Тогда казанский хан отправил ответное войско в направлениях: галичском татары дошли до р. Юга и взяли Кичменский городок и оккупировали две костромские волости и нижегородско-мурманском под Нижним Новгородом русские разбили татарское войско и взяли в плен предводителя казанского отряда мурзу Ходжу-Берды. Весной 1469 года были предприняты крупные и заранее специально разработанные военные операции, цель которых состояла в том, чтобы война не только не утихала, но и приняла серьезный, затяжной и необратимый характер. Был разработан план взятия Казани "в клещи" - путем наступления на нее двух отрядов - с севера и юга, то есть с тыла - по Волге. Нападение с двух сторон при полной неожиданности должно было, по мысли разработчиков этого грандиозного плана а его автором был сам Иван III , привести к быстрому и неминуемому падению ханской столицы. В результате из "гениального плана" ничего не получилось. Русские отряды прибыли к Казани в разное время и легко были разбиты каждый в отдельности. Новое наступление началось в конце августа - начале сентября 1469 года. Озадаченный упорством московского монарха, упрямо, несмотря на поражения, вновь и вновь совершавшего, казалось бы, бесцельные наскоки на татарскую столицу, хан Ибрагим предложил начать мирные переговоры, чтобы выяснить, чем объясняется непримиримая позиция русской стороны. Неожиданно Иван III, у которого в это время назревал крупный конфликт с Литвой и Новгородом Великим , легко пошел на договоренность с ханом: война была немедленно прекращена на условиях, не зафиксированных письменно. Однако из этого ничего не вышло. Отряд почему-то быстро вернулся назад под предлогом непогоды будто бы сильная буря помешала взятию города. Никаких достоверных фактов о причинах поражения или отступления русских войск в источниках не сохранилось. Следующий военный поход на Казань начался 12 апреля 1487 года. Выйдя из Владимира в середине апреля, русское войско 18 мая 1487 года подошло к Казани и приступило к осаде города. Татары пытались оказать сопротивление и снять осаду путем частых вылазок из города и нападения с тыла на русское войско татарской конницы под командованием Али-Газы. Но русским удалось уничтожить татарскую кавалерию и затем обложить столицу непрерывным кольцом. Осажденные в Казани не были едины. Их волю к сопротивлению ослабляли сторонники русских, которые в конце концов свергли хана Али, открыли 9 июля 1487 года ворота Казани и выдали хана и всю его семью русским военачальникам. На престол хана Казанского был возведен вассал великого князя Мухаммед-Эмин, окруженный русскими советниками. Иван III Васильевич Собирание земель русских Новгород Московские князья еще со времени Ивана Калиты постоянно боролись с Новгородом , часто имели успех, брали с богатого города большие деньги, но никогда не могли окончательно подчинить его своей власти. Под конец жизни Василия II Темного отношения великого князя московского к Новгороду снова стали натянутыми. Новгороду хотелось сохранить свою независимость от Москвы. Оставался единственный выход - искать помощи у Литвы. Но поддаться князю литовскому в глазах большинства в Новгороде, значило изменить православию , приложиться к латинству или, по-крайней мере, подвергнуть древнее благочестие сильной опасности. Литва, в свою очередь, убеждала Новгород, что соединение с нею вовсе не опасно для православия, что в Киеве - митрополит Григорий такой же православный митрополит, как в Москве. Тогда Иван III посылает к владыке Ионе Новгородскому с такими речами: "Тебе известно, откуда пришел этот Григорий и от кого он поставлен: пришел он из Рима , от папы , и поставлен в Риме же бывшим цареградским патриархом Григорием , который повиновался папе с осьмого собора. Ты знаешь также, за сколько лет отделилась греческая церковь от латинской, и святыми отцами утверждено, чтобы не соединяться с латинством. Во главе сторонников Литвы стояли Борецкие, дети умершего посадника Исака Борецкого. Вдова Исака Борецкого Марфа имела могущественную власть на дела Новгорода. Когда в ноябре 1470 года умер новгородский владыка Иона , чрез два дня после его смерти в Новгород прибыл на княжение литовский князь Михаил Олелькович. Вместе с тем заключен был и договор с королем Казимиром , по которому Новгород поступал под его верховную власть, отступался от Москвы, а Казимир обязывался охранять его от нападений великого князя. Послы напоминали, что Новгород - отчина Ивана, и он не требует от него больше того, что требовали его предки. Новгородцы выгнали московских послов с бесчестием. Таким образом, надо было начинать войну. Иван III, прибывший уже после битвы с главным войском, двинулся добывать Новгород оружием. Между тем из Литвы не было никакой помощи. Народ в Новгороде заволновался и отправил своего архиепископа просить у великого князя пощады. Как бы снисходя усиленному заступничеству за виновных митрополита , своих братьев и бояр, великий князь объявил новгородцам свое милосердие: "Отдаю нелюбие свое, унимаю меч и Грозу в земле новгородской и отпускаю полон без окупа". Во всем остальном договор этот был повторением того, какой заключили при Василии II Яжелбицкий договор. Основным моментом Коростынского договора являлось признание Новгорода «вотчиной» великого князя Московского, а самого Ивана III — высшей судебной инстанцией для горожан. Историческое значение Коростынского договора и всей кампании 1471 года высоко оценивал Н. Карамзин :«Еще Новгород остался державою народною; но свобода его была уже единственно милостию Иоанна и долженствовала исчезнуть по мановению самодержца». В 1477 году в Москву приехали два представителя новгородского веча - подвойский Назар и дьяк Захар. В своей челобитной они назвали Ивана и его сына государями, тогда как прежде все новгородцы именовали их господами. Великий князь ухватился за это и 24 апреля отправил своих послов спросить: какого государства хочет Великий Новгород? Новгородцы на вече отвечали, что не называли великого князя государем и не посылали к нему послов говорить о каком-то новом государстве, весь Новгород, напротив, хочет, чтобы все оставалось без перемены, по старине. Иван пришел к митрополиту с вестью о клятвопреступлении новгородцев: "Я не хотел у них государства, сами с тем присылали, а теперь запираются и нас во лжи обвиняют". Тоже объявил матери, братьям, боярам, воеводам и, по общему благословению и совету, вооружился на новгородцев. Московские отряды были распущены по всей новгородской земле от Заволочья до Наровы и должны были жечь людские поселения и истреблять жителей. Для защиты своей свободы у новгородцев не было ни материальных средств, ни нравственной силы. Они отправили владыку с послами просить у великого князя мира и правды. Послы встретили великого князя в Сытынском погосте, близ Ильменя. Великий князь не принял их, а велел своим боярам представить им на вид вину Великого Новгорода. В заключение бояре сказали: "Если Новгород хочет бить челом, то он знает, как ему бить челом".

При щедрой поддержке Петра рядом с дворцами были разбиты большие парки и сады с прудами, соединенными каналами. Со временем оба владения перешли в собственность царя. Преемники Петра продолжали оказывать этой местности предпочтение перед другими московскими царскими дворцами и в свои наезды из Петербурга в Москву почти без исключения останавливались в Головинском дворце. Головинский дворец много раз подвергался пожарам, а в 1753 и 1771 гг. В 1774 г. Екатерина II поручила архитектору Ринальди на месте старого Головинского дворца воздвигнуть каменный 4-этажный дворец с несколькими внутренними дворами, украшенный по фасадам колоннадами коринфского ордера. При Павле I Екатерининский дворец использовался в качестве казарм Московского гарнизонного полка, а потом госпиталя. В 1824 г. Бывший дворец оказался слишком большим для кадетского корпуса, и в этом здании временно размещались многочисленные учреждения военного ведомства. Директором корпуса был назначен генерал-майор П. Вместе с дворцом корпусу был пожалован сад, разбитый рядом с дворцом по указанию Петра I. В Сборном зале на одной из стен висели белые мраморные доски с именами бывших кадет, получивших высшее, боевое отличье — Орден св. Георгия Победоносца. Зал имел в длину и в ширину по 60 метров, без единой колонны или арки, тяжелый потолок был подвешен на цепях. Массивная люстра украшала потолок Сборного зала. В конце ХIХ в. Корпусная церковь была знаменита тем, что принцесса Анхальт-Цербстская, будущая императрица Екатерина II, приняла в этой церкви православие. На стенах висели черные мраморные доски с именами убитых в боях кадет. В 1828 г. Рота была размещена отдельно от корпуса на Немецкой улице. В 1826 г. Николай I первый раз посетил кадетский корпус и остался доволен чистотой и порядком, которые поддерживались в корпусе. В 1831 г. Летом 1831 г. С 1832 г. В связи с учреждением в Москве в 1837 г. В марте 1850 г. В конце 60-х гг. Х1Х в. Программа курса во втором артиллерийском классе кадетского корпуса в 1858-1859 учебном году включала следующие предметы: историю христианской церкви; русскую словесность, состоявшую из : а объективной части теории словесности; б субъективной части теории словесности теории красноречия; теории поэзии ; алгебру; аналитическую геометрию; синтетическую статику; физику; неорганическую химию; статистику России; политическую историю; законоведение законы гражданские; законы военные ; артиллерию; фортификацию крепостная фортификация, атака крепостей, оборона крепостей, минное искусство ; тактику. В 1862 г. Кадеты были разделены по возрастам. Должности офицеров-воспитателей замещались как военными, так и гражданскими лицами. Первым директором военной гимназии стал И. Ждан-Пушкин 1864-1872 гг. В 1878 г. Выпускники корпуса А. Мартынов 1886 , В. Комаров 1899 , описывая быт 1-го Московского кадетского корпуса в конце Х1Х в. Здесь их встречал и принимал от родителей офицер-воспитатель, сопровождавший «новичков» к каптенармусу, который выдавал чистое белье и полное обмундирование». Классы, сформированные по возрастам, были переименованы в роты, из двух старших классов была образована строевая рота. Обмундирование кадет 1-го Московского кадетского корпуса неоднократно менялось, в конце Х1Х — начале ХХ вв. Летом вместо мундира выдавались суровые рубашки. В баню, находившуюся на плацу 2-й роты, водили два раза в месяц. Для заболевших заразными болезнями имелись два «заразных лазарета». Николай Веденяпин, окончивший кадетский корпус в 1916 г. По второму трубному или барабанному сигналу надо было спешить в строй. Минут через двадцать по команде вставали, снова пели молитву. В 11 часов был завтрак, а в 15 часов обед. Во время обеда и ужина на небольшом столике, около средних классов ставилась «пробная порция» для директора корпуса, но директор редко ею пользовался, большей частью он пробовал то, что подавалось на одном из 20-ти столов. Для послеобеденных прогулок кадеты младших и средних классов пользовались прилегающими к дворцу двумя большими «плацами». Кадеты первой роты - дворцовым парком». Каждая рота располагала большим залом, в который выходили классные комнаты. В спальной комнате ровными рядами, покрытые серыми одеялами, стояли железные кровати. Таблички вице-унтер-офицеров над кроватью были обведены золотой краской. В помещениях второй и третьей роты находились «снаряды» для гимнастических упражнений. Вечером, от 6 до 8 часов, кадеты под надзором воспитателя готовили заданные уроки, затем пили чай с булкой и вскоре ложились спать. В 1903 г. В ноябре 1906 г.

ПАРАЛЛЕЛИ ( не редактировано)

В первой грамоте Иван объявил о своем уходе с царства из-за мнимых заговоров, видений и угроз, которых он был подвергнут. Эта грамота была отправлена в Москву. Во второй грамоте Иван написал москвичам, что они должны жить в спокойствии и благоденствии, и не бояться его отъезда. Бояре начали просить Ивана вернуться на царство, потому что без него начались политические и экономические проблемы. В году страна была разделена на опричнину и земли приграничных уездов. Опричник был специально обученным и отборным подразделением, которое состояло из воинов, которым было разрешено совершать насилие и убийства в империи. Князь Курбский называл опричников "колчанниками", так как слово "опричь" означает отдельно, или адовым воинством. Иван Грозный заставил своего двоюродного брата Владимира и его семью принять яд, потому что он подозревал их в заговоре против него.

В 1568 году царь вступил в конфликт с митрополитом Филиппом, в результате чего митрополит был свергнут и отправлен в монастырь.

Русские послы, задержанные еще несколько месяцев в Швеции, как бы в неволе, со стыдом вернулись домой. Иван был вне себя от ярости и намеревался мстить шведам; а чтобы развязать себе руки со стороны Польши, он решился на перемирие с Сигизмундом-Августом, тем более что война с Литвою велась до крайности лениво и русские не имели никаких успехов. Иван на этот раз сделал первый шаг к примирению, выпустил из тюрьмы польского посланника, которого задержал прежде, вопреки народным правам, и, отправляя в Польшу своих гонцов, приказал им обращаться там вежливо, а не так грубо, как бывало прежде. В это время Ивану пришлось вступить в борьбу с церковною властью за свой произвол, доведенный до сумасбродства. Иван задался убеждением, что самодержавный царь может делать все, что ему вздумается, что не должно быть на земле права, которое бы могло поставить преграды его произволу или даже осуждать его деяния, как бы они ни были безнравственны и неразумны. Митрополит Макарий был человек уклончивый.

В былое время он был заодно с адашевской партией, но, когда государь разогнал ее, Макарий скромно глядел на то, что делал царь, и хотя не пристал из подобострастия к врагам своих прежних друзей, но, однако, и не пошел с последними. Когда заочно судили Сильвестра, Макарий возвысил было за него голос, но очень слабый. Сильвестр был заточен, его друзья и сторонники были истребляемы или подвергались гонению, Макарий оставался митрополитом и только скромно и смиренно дерзал просить Ивана о милосердии к опальным; царю и это было не по сердцу. Преемник Макария Афанасий, бывший царский духовник, был, как кажется, еще покорнее, но царь был недоволен и им; и он осмеливался иногда печалиться об опальных. Когда Иван оставлял Москву для Александровской слободы и прикидывался, будто хочет покинуть престол, то в числе причин, побуждавших его к отречению, выставлял и то обстоятельство, что митрополит и епископы бьют ему челом за опальных. Опричнина была введена; Афанасий не смел прекословить. Но недолго этот пастырь выносил новый порядок вещей и удалился в Чудов монастырь на покой.

Это было в 1566 году. Надлежало выбрать нового первопрестольника. Выбор пал на казанского архиепископа Германа, из рода бояр Полевых, старца святой жизни, прославившегося своими подвигами распространения христианства в Казанской земле. Представившись первый раз царю, нареченный митрополит хотя не укорял Ивана прямо за его жизнь, но начал с ним беседу о христианском покаянии; беседа его очень не понравилась царю. Воспользовавшись этим, Алексей Басманов досказал царю то, что было в душе Ивана: этот Герман походил на Сильвестра, говорил с царем как Сильвестр. Иван прогнал Германа. Старец вскоре умер.

Разнесся слух, будто царь приказал тайно спровадить его. Тогда царь предложил в митрополиты соловецкого игумена Филиппа. Духовные и бояре единогласно говорили, что нет человека более достойного. Филипп происходил из знатного и древнего боярского рода Колычевых. Отец его, боярин Стефан, был важным сановником при Василии Ивановиче. Мать его Варвара наследовала богатые владения Новгородской земли. Во время правления Елены Колычевы держались стороны князя Андрея, и трое из них были казнены с падением этого князя.

Молодой сын умершего Стефана, Федор, служил в ратных и земских делах. Царь Иван, будучи малолетним, видал его и, как говорят, любил. Достигши тридцатилетнего возраста, Федор Колычев удалился от мира и постригся в Соловецком монастыре. Что, собственно, побудило его к этому — неизвестно, но так как, вопреки всеобщему обычаю жениться рано, он оставался безбрачным, то должно думать, что причиною этого было давнее недовольство тогдашнею жизненною средою и расположение к благочестию. Через десять лет Филипп был поставлен игуменом Соловецкой обители. Во всей истории русского монашества нет другого лица, которое бы, при обычном благочестии, столько же помнило обязанность заботиться о счастии и благосостоянии ближних и умело соединять с примерною набожностью практические цели в пользу других. Филипп был образцовый хозяин, какого не было ему равного в Русской земле в его время.

Дикие, неприступные острова Белого моря сделались в его время благоустроенными и плодородными. Пользуясь богатством, доставшимся ему по наследству, Филипп прорыл каналы между множеством озер, осушил их, образовал одно большое озеро, прочистил заросли, засыпал болота, образовал превосходные пастбища, удобрил каменистую почву, навозил, где было нужно, землю, соорудил каменную пристань, развел множество скота, завел северных оленей и устроил кожевенный завод для обделки оленьих кож, построил каменные церкви, гостиницы, больницы, подвинул производство соли в монастырских волостях, ввел выборное управление между монастырскими крестьянами, приучал их к труду, порядку, ограждал от злоупотреблений, покровительствуя трудолюбию, заботился о их нравственности, выводил пьянство и тунеядство, одним словом, был не только превосходным настоятелем монастыря, но выказал редкие способности правителя над обществом мирских людей. Неудивительно, что этого человека везде знали и уважали, а потому естественно было всем считать его самым достойным человеком для занятия митрополичьего престола. Но выбор со стороны подозрительного царя человека из боярского рода, который некогда заявлял себя против его матери Елены, может быть отнесен к тем противоречиям, которые были так нередки в поступках полоумного Ивана. Как бы то ни было, Филипп был призван в Москву. Когда он проезжал через Новгород, к нему сошлись жители и молили ходатайствовать за них перед царем, так как носился слух, что царь держит гнев на Новгород. При первом представлении царю Филипп только просил отпустить его назад в Соловки.

Это имело вид обычного смирения. Царь, епископы и бояре уговаривали его. Тогда Филипп открыто начал укорять епископов, что они до сих пор, молча, смотрят на поступки царя и не говорят царю правды. Епископы, непривычные к такой смелой речи, молчали, а те, которые старались угодить царю, восстали на Филиппа за это. Никто не смел говорить царю правды; один Филипп явился к нему и сказал: «Я повинуюсь твоей воле, но оставь Опричнину, иначе мне быть в митрополитах невозможно. Твое дело не богоугодное; сам Господь сказал: аще царство разделится, запустеет! На такое дело нет и не будет тебе нашего благословения».

Показывай нам пример добрыми делами, а грех влечет тебя в геенну огненную. Наш общий владыка Христос повелел любить Бога и любить ближнего как самого себя: в этом весь закон». Иван рассердился, грозил ему своим гневом, приказывал ему быть митрополитом. Царь разгневался. Епископы, с одной стороны, умоляли Филиппа не отказываться, с другой — кланялись царю и просили об утолении его гнева на Филиппа. Царь требовал, чтобы Филипп непременно ставился в митрополиты и дал запись не вступаться в Опричнину. Филипп наконец согласился.

Неизвестно, что было поводом к этой уступке, но всего менее ее можно объяснить трусостью, так как это не оправдывается ни предыдущим, ни последующим поведением Филиппа. Вернее всего, царь подал ему какую-нибудь надежду на свое исправление. Филипп дал грамоту не вступаться в царский домовый обиход и был поставлен в митрополиты 25 июля 1566 года. Несколько времени после того царь действительно воздерживался от своей кровожадности, но потом опять принялся за прежнее, опять начались пытки, казни, насилия и мучительства. Филипп не требовал уже больше уничтожения Опричнины, но не молчал, являлся к царю ходатаем за опальных и старался укротить его свирепость своими наставлениями. Царь оправдывал себя тем, что кругом его тайные враги. Филипп доказывал ему, что страх его напрасен.

Господь заповедал нам душу свою полагать за други свои». Если ты дерзаешь поступать против закона, — твори, как хочешь, а я не буду слабеть, когда приходит время подвига». Царь вскоре невзлюбил настойчивого митрополита и не допускал его к себе. Митрополит мог видеть царя только в церкви. Царские любимцы возненавидели Филиппа еще пуще царя. Все были в черных ризах и высоких монашеских шапках. По окончании обедни царь подошел к Филиппу и просил благословения.

Филипп молчал и не обращал внимания на присутствие царя. Царь обращался к нему в другой, в третий раз. Филипп все молчал. Наконец царские бояре сказали: «Святый владыка! Царь Иван Васильевич требует благословения от тебя». Тогда Филипп, взглянув на царя, сказал: «Кому ты думаешь угодить, изменивши таким образом благолепие лица своего? Побойся Бога, постыдись своей багряницы.

С тех пор как солнце на небесах сияет, не было слышно, чтобы благочестивые цари возмущали так свою державу. Мы здесь приносим бескровную жертву, а ты проливаешь христианскую кровь твоих верных подданных. Доколе в Русской земле будет господствовать беззаконие? У всех народов, и у татар, и у язычников, есть закон и правда, только на Руси их нет. Во всем свете есть защита от злых и милосердие, только на Руси не милуют невинных и праведных людей. Опомнись: хотя Бог и возвысил тебя в этом мире, но и ты смертный человек. Взыщется от рук твоих невинная кровь.

Если будут молчать живые души, то каменья возопиют под твоими ногами и принесут тебе суд». Ты хочешь противиться нашей державе; я слишком долго был кроток к тебе, щадил вас, мятежников, теперь я заставлю вас раскаиваться». Я пришлец на земле и пресельник, как и все отцы мои. Буду стоять за истину, хотя бы пришлось принять и лютую смерть». Иван был взбешен, но отвел свой гнев на других и на другой же день, как бы в досаду Филиппу, замучил князя Василия Пронского, только что принявшего монашество. Свирепость царя в это время все более и более возрастала. В июле того же года происходили описанные нами выше отвратительные сцены разорения вотчин опальных бояр.

Царь с пьяною толпою приехал в Новодевичий монастырь. Там был храмовой праздник и совершался крестный ход. Служил митрополит. Когда, по обряду, читая Евангелие, митрополит обратился, чтоб сказать: «Мир всем! Опричник поспешно спрятал свою тафью. Царь был вне себя от злости и, воротившись домой, собрал духовных для того, чтобы судить митрополита. Царский духовник протопоп Евстафий, враг Филиппа, чернил митрополита, стараясь угодить Ивану.

Составился план произвести следствие в Соловках и собрать разные показания монахов, которые бы могли уличить бывшего игумена в разных нечистых делах. Царю хотелось, чтоб митрополит был низложен как будто за свое дурное поведение. В Соловки отправился за этим суздальский епископ Пафнутий с архимандритом Феодосием и князем Темкиным. Соловецкие иноки сначала давали только хорошие отзывы о Филиппе. Но Пафнутий соблазнил игумена Паисия обещанием епископского сана, если он станет свидетелем против митрополита. К Паисию присоединилось несколько старцев, склоненных угрозами. Пафнутий привез их к царю.

Собрали собор. Первенствовал на нем из духовных Пимен новгородский: из угождения царю он заявил себя врагом Филиппа, не подозревая, что через два года и его постигнет та же участь, какую теперь готовил митрополиту. Призван был митрополит и, не дожидаясь суда, сказал: «Ты думаешь, царь, что я боюсь тебя, боюсь смерти за правое дело? Мне уже за шестьдесят лет; я жил честно и беспорочно. Так хочу и душу мою предать Богу, судье твоему и моему. Лучше мне принять безвинно мучение и смерть, нежели быть митрополитом при таких мучительствах и беззакониях! Я творю тебе угодное.

Вот мой жезл, белый клобук, мантия! Я более не митрополит. А вам, архиепископы, епископы, архимандриты, иереи и все духовные отцы, оставляю повеление: пасите стадо ваше, помните, что вы за него отвечаете перед Богом; бойтесь убивающих душу более, чем убивающих тело! Предаю себя и душу свою в руки Господа! Митрополит, молча, повиновался, надел одежду и взял свой жезл. В день архангела Михаила Филипп в полном облачении готовился начинать обедню. Вдруг входит Басманов с опричниками; богослужение приостанавливается; читают всенародно приговор церковного собора, лишающий митрополита пастырского сана.

Вслед за тем воины вошли в алтарь, сняли с митрополита митру, сорвали облачение, одели в разодранную монашескую рясу, потом вывели из церкви, заметая за ним след метлами, посадили на дровни и повезли в Богоявленский монастырь. Народ бежал за ним следом и плакал: митрополит осенял его на все стороны крестным знамением. Опричники кричали, ругались и били едущего митрополита своими метлами. Через несколько дней привезли на телеге низложенного митрополита слушать окончательный приговор. Игумен Паисий проговорил ряд обвинений. Пимен также говорил против Филиппа. Филипп сказал: «Да будет благодать Божья на устах твоих.

Что сеет человек, то и пожнет. Это не мое слово — Господне». Его обвиняли, между прочим, в волшебстве и приговаривали к вечному заключению. Филипп не оправдывался, не защищался, а только сказал царю: «Государь, перестань творить богопротивные дела. Вспомни прежде бывших царей. Те, которые творили добро, и по смерти славятся, а те, которые дурно правили своим царством и теперь вспоминаются недобрым словом. Смерть не побоится твоего высокого сана: опомнись, и прежде ее немилостивого пришествия принеси плоды добродетели и собери сокровище себе на небесах, потому что все собранное тобою в этом мире здесь и останется».

Его увели. По царскому приказанию ему забили ноги в деревянные колодки, а руки в железные кандалы, посадили в монастыре Св. Николая Старого и морили голодом. Рассказывают, что царь приказал отрубить голову племяннику его Ивану Борисовичу Колычеву, зашить в кожаный мешок и принести к Филиппу. Через несколько дней царь приказал отправить Филиппа в Отрочь-монастырь в Тверь: с досады он казнил еще нескольких Колычевых. Вместо Филиппа царь велел избрать в сан митрополита троицкого архимандрита Кирилла. Бедному Пимену не удалось сесть на митрополичий престол, чего он надеялся.

Мужество Филиппа раздразнило Ивана; оно подействовало на него не менее писем Курбского; оно усилило в нем склонность искать измены и лить кровь мнимых врагов своих. В характере царя, как мы уже заметили, было медлить гибелью тех, которых он особенно ненавидел; его воображение как бы тешилось образами будущих мук, которые ожидали ненавистных ему людей, а между тем он срывал злобу на других. Иоанн Грозный Уже давно не терпел он своего двоюродного брата Владимира Андреевича: последний в глазах подозрительного царя был для изменников готовым лицом, которого бы они, если б только была возможность, посадили на престол, низвергнув Ивана, но Иван не решался с ним покончить, хотя уже в 1563 году положил свою опалу как на него, так и на мать его; после того мать Владимира постриглась. Иван держал Владимира под постоянным надзором, отнял у него всех его бояр и слуг, окружил своими людьми, с тем чтобы знать о всех его поступках и замыслах. В 1566 году царь отнял у него удел и дал вместо него другой. Наконец, в начале 1569 года, после суда над Филиппом, царь покончил с Владимиром. Было подозрение, быть может и справедливое, что Владимир, постоянно стесняемый недоверием царя, хотел уйти к Сигизмунду-Августу.

Царь заманил его с женою в Александровскую Слободу и умертвил обоих. О роде смерти этих жертв показания современников не сходятся между собою: по одним — их отравили, по другим — зарезали.

Город Клин, некогда принадлежавший Твери, должен был первый испытать царский гнев. Опричники, по царскому приказанию, ворвались в город, били и убивали кого попало.

Испуганные жители, ни в чем неповинные, непонимавшие, что все это значит, разбегались куда ни попало. Затем царь пошел на Тверь. На пути все разоряли и убивали всякого встречного, кто не нравился. Подступивши к Твери, царь приказал окружить город войском со всех сторон и сам расположился в одном из ближних монастырей.

Малюта Скуратов отправился, по царскому приказу, в Отрочь-монастырь к Филиппу и собственноручно задушил его, а монахам сказал, что Филипп умер от угара. Иноки погребли его за алтарем[7]. Иван стоял под Тверью пять дней. Сначала ограбили всех духовных, начиная с епископа.

Простые жители думали, что тем дело и кончится, но, через два дня, по царскому приказанию, опричники бросились в город, бегали по домам, ломали всякую домашнюю утварь, рубили ворота, двери, окна, забирали всякие домашние запасы и купеческие товары: воск, лен, кожи и пр. Жители опять начали думать, что этим дело кончится, что, истребивши их достояние,им по крайней мере оставят жизнь, как вдруг опричники опять врываются в город и начинают бить кого ни попало: мужчин, женщин, младенцев, иных жгут огнем, других рвут клещами, тащут и бросают тела убитых в Волгу. Сам Иван собирает пленных полочан и немцев, которые содержались в тюрьмах, частью помещены были в домах. Их тащат на берег Волги, в присутствии царя рассекают на части и бросают под лед.

Из Твери уехал царь в Торжок; и там повторялось то же, что делалось в Твери. В помяннике Ивана записано убитых там православных и христиан 1. Но в Торжке Иван едва избежал опасности. Там содержались в башнях пленные немцы и татары.

Иван явился прежде к немцам, приказал убивать их перед своими глазами и спокойно наслаждался их муками; но, когда оттуда отправился к татарам, мурзы бросились в отчаянии на Малюту, тяжело ранили его, потом убили еще двух человек, а один татарин кинулся было на самого Ивана, но его остановили. Все татары были умерщвлены. По обе стороны от дороги, опричники разбегались по деревням, убивали людей и разоряли их достояние. По царскому-повелению тотчас окружили город со всех сторон, чтоб никто не мог убежать из него.

Потом нахватали духовных из новгородских окрестных монастырей и церквей, заковали в железа и в Городище поставили на правеж; всякий день били их на правеже, требуя по 20 новгородских рублей с каждого, как бы на выкуп. Так продожалось дней пять. Дворяне и дети боярские, принадлежащие к Опричнине, созвали в Детинец знатнейших жителей и торговцев, а также и приказных людей, заковали и отдали приставам под стражу, а дома их и имущество опечатали. Это делалось в первых числах января 1570 года.

На другой день дано повеление перебить дубинами до смерти всех игуменов и монахов, которые стояли на правеже, и развезти тела их на погребение, каждого в свой монастырь. Софии к обедне. По давнему обычаю, архиепископ Пимен со всем собором, с крестами и иконами, стал на Волховском мосту у часовни Чудного креста встречать государя. Царь шел вместе с сыном Иваном,не целовал креста из рук архиепископа, и сказал так: "Ты, здочестивец, в руке держишь не крест животворящий, а вместо креста оружие; ты, со своими злыми соумышленниками, жителями сего города, хочешь этим оружием уязвить наше царское сердце; вы хотите отчизну нашей царской державы Великий Новгород, отдать иноплеменнику польскому королю Жигимонту-Августу; с этих пор ты уже не назовешься пастырем и сопрестольником св.

Софии, а назовешься ты волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу и багру досадитель! Иван отслушал обедню со всеми своими людьми, а из церкви пошел в столовую палату. Там был приготовлен обед для высокого гостя. Едва уселся Иван за стол и отведал пищи, как вдруг завопил.

Это был условный знак ясак : архиепископ Пимен был схвачен; опричники бросились грабить его владычную казну; дворецкий Салтыков и царский духовник Евстафий с царскими боярами овладели ризницей церкви св. Софии, а отсюда отправились по всем монастырям и церквам забирать в пользу царя церковную казну и утварь. Царь уехал в Городище. Вслед затем Иван приказал привести к себе в Городище тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу.

Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собой, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать "неисповедимыми", как говорит современник, муками, между прочим поджигать их каким-то изобретенным им составом, который у него назывался поджар "некоею составною мудростью огненною" , потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собой в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метал в Волхов с мосту. За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов; по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали.

Когда, наконец, царю надоела такая потеха на Волхове, он начал ездить по монастырям и приказал перед своими глазами истреблять огнем хлеб в скирдах и в зерне, рубить лошадей, коров и всякий скот. Осталось предание, что приехавши в Антониев монастырь царь отслушал обедню, потом вошел в трапезу и приказал побить все живое в монастыре. Расправившись такими образом с иноческими обителями, Иван начал прогулку па мирскому жительству Новгорода, приказал истреблять купеческие товары, разметывать лавки, ломать дворы и хоромы, выбивать окна, двери в домах, истреблять домашние запасы и все достояние жителей. В то же самое время царские люди ездили отрядами по окрестностям Новгорода, по селам, деревням и боярским усадьбам, разорять жилища, истреблять запасы, убивать скот и домашнюю птицу.

Наконец, 13 февраля, в понедельник на второй неделе поста созвал государь оставшихся в живых новгородцев; ожидали они своей гибели, как вдруг царь окинул их милостивым взглядоми ласково сказал: "Жители Великого Новгорода, молите всемилостивого, всещедрого, человеколюбивого Бога о нашем благочестивом царском державстве, о детях наших и о всем христолюбивом нашем воинстве, чтоб Господь подаровал нам свыше победу и одоление на видимых и невидимых врагов! Судить Бог изменнику моему и вашему архиепископу Пимену и его злым советникам и единомышленникам; на них изменниках взыщется вся пролитая кровь; и вы об этом не скорбите: живите в городе этом с благодарностью; я вам оставляю наместника князя Пронского". Самого Пимена Иван отправил в оковах в Москву. Иностранные известия говорят, что он предавал его поруганию, сажал на белую кобылу и приказывал водить, окруженного скоморохами, игравшими на своих инструментах.

Несчастный Пимен был отправлен в Венев в заточение, и жил там под вечным страхом смерти. Число истребленных показывается современниками различно, и, вероятно, преувеличено[8]. Псковский летописец говорит, что Волхов был запружен телами. В народе до сих пор осталось предание, что Иван Грозный запрудил убитыми новгородцами Волхов и с тех пор, как бы в память этого события, от обилия пролитой тогда человеческой крови, река никогда не замерзает около моста, как ни были велики морозы.

Последствия царского погрома еще долго отзывались в Новгороде. Истребление хлебных запасов и домашнего скота произвело страшный голод и болезни не только в городе, но в окрестностях его; доходило до того, что люди поедали друг лруга и вырывали мертвых из могил. Все лето 1570 года свозили кучами умерших к церкви Рождества в Поле вместе с телами утопленных, выплывавших на поверхность воды, и нищий старец Иван Жегальцо погребал их[9]. До сих пор Новгород, отправившись после Ивана III, был сравнительно городом богатым; новый торговый путь через Белое море не убил его; англичане сами посещали его и имели в нем, как в Пскове, Ярославле, Казани и Вологде свое подворье.

Новгород отправлял значительный отпуск воска, кож и льна. Новгородские купцы а именно купцы из новгородских пригородов Орешка и Корелы в большом числе ездили в Швецию. Таким образом, в Новгороде были люди с капиталами и жители пользовались благосостоянием; с этим обстоятельством, конечно, совпадает и то, что Новгород перед другими краями русскими и в этот период славился преимущественно признаками умелости: так, в предшествовавшие годы, приглашали в Москву из Новгорода каменщиков, кровельщиков, резчиков на камне и дереве, иконописцев и мастеров серебряных дел. С Иванова посещения новгородский край упал, обезлюдел; недобитые им, ограбленные, новгородцы стали нищими и осуждены были плодитьнищие поколения.

Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу припомнить его древнюю свободу. Жители были в оцепенении, исповедывались, причащались, готовились к смерти. Псковский воевода князь Юрий Токмаков велел поставить на улицах столы с хлебом-солью и всем жителям земно кланяться и показывать знаки полнейшей покорности, как будет въезжать царь. Иван подъехал к Пскову ночью и остановился в монастыре св.

Николая на Любатове. Здесь он услышал звон в псковских церквах и понял, что псковичи готовятся к смерти. Когда утром он въехал в город, его приятно поразила покорность народа, лежавшего ниц на земле, но более всего подействовал на него юродивый Никола по прозвищу Сапос что значит по-гречески юродивый. Этого рода люди, представлявшие из себя дурачков и пользовавшиеся всеобщим уважением, часто осмеливались говорить сильным людям то, на что бы не решился никто другой.

Никола поднес Ивану кусок сырого мяса. По другим известиям, юродивый предрекал ему беду, если он начнет свирепствовать в Пскове и, вслед затем, у Ивана издох его любимый конь. Это так подействовало на царя, что он никого не казнил, но все-таки ограбил церковную казну и частные имения жителей. По возвращении Ивана в Москву, заключено было, наконец, перемирие с Литвой литовскими послами.

Срок перемирия назначен был на три года, и в продолжение этого времени предполагали заключить окончательный мир. Один из находившихся в этом посольстве[10] описывает выходки московского царя, подтверждающие наше убеждение, что он был тогда не в полном уме. Так, например, когда послы шли к нему на аудиенцию, государь стоял у окна с жезлом в руках, окруженный стрельцами, и громко закричал: "Поляки, поляки, если не заключите со мною мира, прикажу всех вас изрубить в куски". Взявши у одного из литовской свиты соболью шапку, он надел ее на своего шута, приказывал ему кланяться по-польски, приказал изрубить приведенных ему в подарок лошадей.

Послы были свидетелями, как он возвращался в Москву из своего новгородского похода: он сидел на коне с луком за спиной, а к шее коня была привязана собачья голова; возле него ехал шут на быке. Как бы желая опохмелиться от новгородской крови, он, во время пребывания послов, топил татарских пленников. После новгородской бойни Ивану взбрело на ум, что в Москве были соучастники новгородской измены. Он начал розыск.

Уже, как мы сказали, он ненавидел Вяземского и Басмановых. Первый был перед тем до того любим царем, что Иван ночью, вставши с постели, приходил к нему побеседовать, а когда царь бывал болен, то от него только принимал лекарство. Когда царь изменился к нему, человек, облагодетельствованный Вяземским и порученный им царской милости, некто Федор Довчиков, донес на своего благодетеля, будто он предуведомил архиепископа Пимена о грозившей Новгороду опасности от царя. Иван призвал к себе Вяземского, говорил с ним очень ласково, а в то время по его приказанию были перебиты домашние слуги Вяземского.

Вяземский ничего не знал, воротившись домой, увидел трупы своих служителей, и не показал вида, чтоб это производилона него дурное впечатление. Вслед затем, его схватили, засадили в тюрьму, убили нескольких его родственников, а его самого подвергли пытке, допрашивая, где у него сокровища. Вяземский отдал все, что награбил и нажил во времена своего благополучия, кроме того показал на многих богатых дядей, что они ему должны. Последние были ограблены царем.

Вяземский умер в тюрьме, в невыносимых муках. Другой любимец, Иван Басманов, вместе с сыном, также подверглись обвинению. Иван приказал сыну убить своего отца. К сыскному делу привлечено было множество лиц и в том числе знатные государственные люди, думный дьяк Висковатый, казначей Фуников, князь Петр Оболенский-Серебряный, Воронцов и другие.

Народ, увидевши все эти приготовления, пришел в ужас и бросился в беспамятстве бежать куда ни попало. Купцы побросали в отворенных лавках товар и деньги. Выехал царь с опричниками, за ними вели 300 чел. Площадь была совершенно пуста, как будто все вымерло.

Царю не понравилось это; царь разослал гонцов по всем улицам и велел кричать: "Идите без страха, никому ничего не будет, царь обещает всем милость". Москвичи стали выползать, кто с чердака, кто из погреба, и сходиться на площадь. Остальных всех казнили мучительными казнями. Изобретательность царя была так велика, что почти каждому была особая казнь; так, например, Висковатого повесили верх ногами и рассекали на части, Фуникова обливали попеременно, то кипящей, то ледяной водой и т.

На другой же день после казни потоплены были жены казненных[11], и некоторые перед тем подвергались изнасилованию и поруганию. Тела казненных лежали несколько дней на площади, терзаемые собаками. Безумное бешенство, овладевшее Иваном, в это время доводило его до того, что, как говорят иностранцы, он для забавы пускал медведей в народ, собравшийся на льду. Сказание это вероятно, так как нам известно, что Иван прибегал к такому способу мучений[12].

Русская земля, страдая от мучительства царя Ивана, терпела в то же время и от других причин: несколько лет сряду были неурожаи, свирепствовали заразительные болезни, повсюду была нищета, смертность, всеобщее уныние "туга и скорбь в людях велия". Ливонская война истощала силы и труд русского народа. Посошные люди, сгоняемые в Ливонию, погибали там от голода и мороза. Их высылали из далеких замосковских краев с запасами, заставляли тянуть байдаки и лодки, а средств к содержанию не давали.

Они бросали работу, разбегались по лесам и погибали. Толпы русских были насильно переселяемы в ливонские города на жительство, заменяя переведенных в московское государство немцев,и пропадали на новоселье от недостатка средств или от немецкого оружия. Народ русский проклинал ливонскую войну, и современник летописец замечает по этому поводу, что через нее чужие города наполнялись русскими людьми, а свои пустели. К довершению всех бедствий, недоставало давнего бича русского народа - татарского нашествия.

И это суждено было испытать русскому народу. Не послушавшись своих советников и Вишневецкого, Иван пропустил удобный случай покончить с Крымом, но раздразнил Девлет-Гирея. Крымский хан с тех пор постоянно злобствовал против Москвы и дожидался случая отметить ей за прежнее самым чувствительным образом. Несколько лет он уговаривал турецкого падишаха Солимана Великолепного нагрянуть на Москву с турецкими и татарскими силами, отнять Казаньи Астрахань.

Солиман был слишком занят другими дедами, но сын его Селим в 1560 году послал вместе с крымцами, турецкое войско для завоевания Астрахани. Этот поход был веден до того нелепо, что не мог иметь успеха. Турки доходили до Астрахани, но по недостатку припасов, при безладице, господствовавшей между ними и татарами, чуть все не погибли. Девлет-Гирей после этого хотел во что бы то ни стало поправить неудачу успехом другого рода и нашел, что лучше всего последовать примеру предков и напасть прямо на Москву.

Разбойник Кудеяр Тишенков да несколько детей боярских, вероятно, его шайки в числе их были природные татары , сообщили хану о плачевном состоянии русской земли, о варварствах Ивана, о всеобщем унынии русского народа, указывали ему, что наступает самое удобное время напасть на Москву. Тогда как силы Руси истощались, орда, бывшая прежде в расстройстве, поправилась. Девлет-Гирей с необыкновенною скоростью собрал до ста двадцати тысяч крымцев и нагаев и, весной 1571 года, бросился в середину московскогогосударства. Земские воеводы не успели загородить ему путь через Оку.

Хан обошел их, направился к Серпухову, где был в то время царь с опричниками. Иван Васильевич бежал и предал столицу на произвол судьбы как в подобных случаях поступали и все предшественники Ивана, прежние московские государи. Земские воеводы князья Вольский, Мстиславский и другие приготовились было отстаивать столицу. Но татары успели пустить огонь в слободы; пожар распространился с изумительной быстротой по сухим деревянным строениям; в какие-нибудь три-четыре часа вся Москва сгорела.

Уцелел один Кремль, куда не пускали народа; там сидел митрополит Кирилл с царской казной. Тогда, в Москве погибло такое множество людей, что современники в своих известиях преувеличили число погибших до 80. Трудно было бежать из обширного города, куда, кроме жителей, набилось много народа из окрестностей; тех захватил пламень, другие задохлись от дыма и жара. В числе последних был главный воевода князь Иван Бельский.

Огромные толпы народа бросились в ворота, находившиеся в той стороне, которая была удалена от неприятеля; толпа напирала на толпу, передние попадали, задние пошли по ним, за ними другие повалили их, и таким образом многие тысячи были задавлены и задушены. Москва-река была запружена телами. В два месяца, говорил, англичанин очевидец, едва можно будет убрать кучи людских и конских трупов. Татары не могли ничего награбить; все имущество жителей Москвы сгорело.

Хан не стал осаждать Кремля, отступил и послал Ивану Васильевичу письмо в таком тоне: "Жгу и пустошу все за Казань и за Астрахань. Будешь помнить. Я богатство сего света применяю к праху, надеюсь на величество Божие, на милость для веры Ислама. Пришел я в твою землю с войсками, все пожег, людей побил; пришла весть, что ты в Серпухове я пошел на Серпухов, а ты из Серпухова убежал; я думал, что ты в своем государстве в Москве, и пошел туда; ты и оттуда убежал.

Я в Москве посады сжег и город сжег и опустошил. Много людей саблею побил, а других в полон взял, все хотел венца твоего и головы; а ты не пришел и не стал против меня. А еще хвалишься, что ты московский государь! Когда бы у тебя был стыд и способность дородство , ты бы против нас стоял!

Отдай же мне Казань и Астрахань, а не дашь, так я в государстве твоем дороги видел и узнал; и опятьменя в готовности увидишь. Иван послал к хану гонца с челобитьем, предлагал деньги, писал, что готов отдать ему Астрахань, только просил отсрочки; он хотел как-нибудь хитростью и проволочкою времени оттянуть обещаемую уступку земель. Это ему и удалось. Ни Казани, ни Астрахани не пришлось отдать; на следующий год, хан, понявши, что Иван Васильевич волочит дело, опять пошел на Москву, но был отбит на берегу Лопасни князем Михаилом Воротынским.

Эта победа не могла, однако, загладить бедствия, нанесенные в 1571 году. Русская земля потеряла огромную часть своего народонаселения, а столица помнила посещение Девлет-Гирея так долго, что даже в XVII веке, после новых бедствий смутного времени, это событие не стерлось из памяти потомства. Иван, всегда подозрительный, боязливый, всегда страшившийся то заговоров, то измен и восстаний, теперь более чем когда-нибудь в праве был ожидать вспышки народного негодования: оно могло прорваться, подобно тому, как это сделалось некогда после московского пожара. Иван Васильевич, вероятно, из желания оградить себя на случай, подставить других вместо себя в жертву народной злобы, взял с воеводы, начальствовавшего земским войском, князя Мстиславского второго после Вольского, лишившегося жизни при московском пожаре во время нашествия хана запись в том, что он и воеводы, его товарищи, изменнически сносились с ханом и подвели последнего на разорение русской земли и ее столицы.

Давши на себя такую странную запись, Мстиславский и его товарищи остались не только целы и невредимы, но потом начальствовали войсками. Нелепость этого обвинения видна сама собою, но царь, после того, мог уже без удержу объявлять даже иноземцам, что русские бояре, изменники, навели на него крымцев. Бедствие, постигшее тогда Москву, повело однако к принятию на будущее время лучших мер безопасности. С этих пор в южных пределах государства образовалась сторожевая и станичная служба: из детей боярских, казаков, стрельцов, а частию из охотников, посадских людей выбирались сторожи и станичники; первые товариществами, попеременно держали сторожу на известных местах; вторые, также товариществами, ездили от города до города, отсторожи к стороже.

Города эти были сначала небольшие острожки, с деревянными стенами и с башнями, окруженные рвами. Они мало-помалу привлекали к себе население людей смелых и отважных. Туда стекались так называемые гулящие и вольные люди, то есть незаписанные в тягло и не обязаные нести повинностей: то были молодые сыновья и племяники людей всякого звания, и служилых, и посадских и крестьян. Но Иван, оставивши живыми тех, которых принудил сознаться в небывалом преступлении, все-таки тогда же нашел себе повод мучить и убивать других людей.

В это время он задумал жениться в третий раз и из собранных двух тысяч девиц выбрал себе в жены - Марфу Васильевну Собакину. Прежде чем совершен был брак, царская невеста занемогла: тотчас явилось подозрение в отравлении, в порче. Подозрение это прежде всего пало на родственников прежних цариц, так как с новой супругой царя обыкновенно возвышались и новые люди, ее родные, а родственники прежних царских супруг должны были терять свое близкое к царю положение. Иван Васильевич посадил на кол брата предшествовавшей жены Марии, Михаила Термюковича, одного из кровожадных исполнителей царских приговоров; умерщвлен был и другой любимец, Григорий Грязной; казнено было несколько знаменитых лиц.

Царь женился на своей больной невесте, но Марфа умерла через несколько дней после брака. Царь вопил, что ее извели лихие люди. На другой год Иван Васильевич собрал духовенство на собор и принудил его составить странную грамоту - грамоту, разрешающую царю вступить в четвертый брак, издавна запрещенный церковными уставами, но с тем, однако, чтоб никто из подданных не осмелился поступать по примеру царя. Митрополит Кирилл тогда умер; на соборе председательствовал приемник Пимена новгородский архиепископ Леонид, трус, корыстолюбец, низкопоклонный льстец.

Никто не осмелился поднять голоса за непоколебимость церковных постановлений; задумали только для вида устроить сделку с церковью. Собор дозволял царю противозаконный брак, но налагал на него эпитимию, да и ту, отчасти, брали на себя духовные, разрешая от нее царя на время военных походов. Царь женился в четвертый раз на Анне Алексеевне Колтовской. Через год онаему надоела; царь постриг ее под именем Дарьи.

С тех пор царь, ободренный разрешением собора на четвертый брак, разрешал себе сам несколько супружеств одно за другим. По известию одного старого сказания, в ноябре 1573 года, Иван Васильевич женился на Марье Долгорукой, а на другой день, подозревая, что она до брака любила кого-то иного, приказал ее посадить в колымагу, запречь диких лошадей и пустить в пруд, в котором несчастная и погибла. В память события с Долгорукой царь велел провести черные полосы на позолоченном куполе церкви в Александровской-слободе. Вслед затем царь женился на Анне Васильчиковой; она не долго прожила с ним; конец ее неизвестен; царь после нее женился на Василисе Мелентьевой, которая также скоро исчезла.

Междутем в управлении государства явилось еще новое сумасбродство. Вместо того чтобы, как прежде, оставлять Земщину в управление боярам, Иван поверил ее крещеному татарскому царю Симеону Бекбулатовичу, и нарек его великим князем всея Руси; это произошло в 1574 году. Нам неизвестен ближайший повод к этому событию, но, верно, оно связано с другим событием: царь на кремлевской площади казнил много бояр, чудовского архимандрита и благовещенского протопопа - своих прежних любимцев; вслед затем он создал из пленного татарина призрачного русского государя. Писались грамоты отимени великого князя всея Руси Симеона.

Сам Иван титуловал себя только московским князем и наравне с подданными писал Симеону челобитные с общепринятыми унизительными формами, например: "Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу Иванец Васильев со своими детишками с Иванцем, да с Федорцем челом бьет.

Завещание не устанавливало ничего нового в форме обучения грамоте, но свидетельствовало о сохранении давней традиции. В 1549 г. Ожеховский писал, что Прикарпатье «наслаждается латинскими и греческими науками» благодаря связям украинского населения с греками и поездкам на учение в Италию. Продолжателями дела Скорины были Симон Будный, издавший в 1562 г. Образование было неотъемлемой частью жизни граждан Речи Посполитой.

Часть вторая «Московия» Чтобы понять происходящее в Московии 1569 года нужно небольшое историческое отступление в год 1564 : В конце 1564 года царь приказал собрать из городов в Москву с женами и детьми дворян, детей боярских и приказных людей, выбрав их поименно. А 3 января от царя в Москву прибыл гонец с грамотой, где было сказано, что царь более не хочет править, так как бояре, дворяне и архиепископы мешают править ему так, как он желает и разумеет, а на простой люд у него обиды нет. Это обращение произвело неописанный ужас в Москве; не говоря уже о том, что государство оставалось без главы в то время, когда находилось в войне с соседями, внутри его можно было ожидать междоусобий и беспорядков. Оставшееся в Москве духовенство с боярами составили посольство к царю с просьбой вернуться Иоанна Васильевича на трон. Иван подал им надежду возвратиться и снова принять жезл правления, но не иначе, как окруживши себя особо выбранными, "опричными" людьми, которым он мог доверять и посредством их истреблять своих лиходеев и выводить измену из государства. По сообщениям современников и иностранных послов : « Его едва узнали, когда он появился.

Злоба исказила черты лица, взгляд был мрачен и свиреп: беспокойные глаза беспрестанно перебегали из стороны в сторону: на голове и бороде вылезли почти все волосы. Иван объявил, что он, по желанию и челобитью московских людей, а наипаче духовенства, принимает власть снова с тем, чтобы ему на своих изменников и непослушников вольно было класть опалы, казнить смертью и отбирать на себя их имущество, и чтобы духовные вперед не надоедали ему челобитьем о помиловании опальных. Земля Московии была поделена на опричнину и Земщину собственно, как и сейчас : абсолютно бесправный народ и госслужащие - Газпром, Роснефть, МВД, Армия, прокуратура и т. Иван предложил устав Опричнины, придуманный им или, быть может, его любимцами. Он состоял в следующем: Государь поставит себе особый двор и учинит в нем особый приход, выберет себе бояр, окольничьих, дворецкого, казначея, дьяков, приказных людей, отберет себе особых дворян, детей боярских, стольников, стряпчих, жильцов: поставит в царских службах во дворцах - Сытном, Кормовом и Хлебенном всякого рода мастеров и приспешников, которым он может доверять, а также особых стрельцов. Затем все владения Московского государства раздвоились: государь выбирал себе и своим сыновьям города с волостями , которые должны были покрывать издержки на царский обиход и на жалованье служилым людям, отобранным в Опричнину.

В волостях этих городов поместья исключительно раздавались тем дворянам и детям боярским, которые были записаны в Опричнину, числом 1000: те из них, которых царь выберет в иных городах, переводятся в опричные города, а все вотчинники и помещики, имевшие владения в этих опричных волостях, но невыбранные в Опричнину, переводятся в города и волости за пределами Опричнины. Царь сделал оговорку, что если доходы с отделенных в Опричнину городов и волостей будут недостаточны, то он будет брать еще другие города и волости в Опричнину. В самой Москве взяты были в Опричнину некоторые улицы и слободы, из которых жители, не выбранные в Опричнину, выводились прочь. Не напоминает ли вам это современную Рассею, где Путин со своими приближенными , и силовым блоком с одной стороны и остальная Рассея , звенящая «скрепами» с другой стороны? Где Рассеян раздают и «дарят» , как холопов бесправных при Иване? Дальнобойщиков — Ротенбергу, нефтяников — Сечину, газовщиков — Миллеру и т.

Но все же , читатель , вернемся в старую Москву, Москву 1564 года. Царь уселся в Александровской Слободе, во дворце, обведенном валом и рвом.

16865-1 (Царь Иван Васильевич Грозный), страница 2

Иван Васильевич Грозный	Будучи родителем государя, до конца жизни официально был его соправителем. Использовал титул «Великий государь» и совершенно необычное сочетание монашеского имени «Филарет» с отчеством «Никитич»; фактически руководил московской политикой.
Матвей Семенович Башкин и его соучастники 4 страница — Студопедия.Нет	26 февраля он прибыл в Москву, где простой народ встретил его с богатыми дарами, однако новый государь он них отказался, предпочтя мехам и сытным яствам традиционные хлеб и соль. В Кремль Борис перебрался лишь в апреле.
Другое : Царь Иван Васильевич Грозный	С тех пор Иван надолго является совершенно безличным; русская держава правится не царем, а советом людей, окружающих царя.
Феодальная война в Московском княжестве	— 1915 г. Государь прибыл в Ставку. «22-го января Государь выехал в Ставку. 25-го, в воскресенье, Государь был у обедни, после чего обходил свой Казачий полк.
Костомаров Н.И.	2-го февраля царь прибыл в Москву и явился. посреди, духовенства, бояр, дворян и приказных людей. Его едва узнали, когда он появился.

Царь Иван Васильевич Грозный — страница 11

ИОАНН III ВАСИЛЬЕВИЧ - Древо	2-го февраля царь прибыл в Москву и явился. посреди, духовенства, бояр, дворян и приказных людей. Его едва узнали, когда он появился.
Костомаров Н.И. Царь Иван Васильевич Грозный	Study with Quizlet and memorize flashcards containing terms like 23. В 1652 г. на патриарший престол был избран патриарх Никон, пользовавшийся полным доверием молодого царя Алексея Михайловича. Патриарх начал реформы, которые, по его мнению и мнению царя, должны были.
Венчание Иоанна Васильевича Грозного на царство	26 февраля он прибыл в Москву, где простой народ встретил его с богатыми дарами, однако новый государь он них отказался, предпочтя мехам и сытным яствам традиционные хлеб и соль. В Кремль Борис перебрался лишь в апреле.

Костомаров Н.И. Царь Иван Васильевич Грозный

Пимена, которого сочли организатором заговора, и казнями бояр и слуг его двора. Все монастыри и приходские храмы Новгорода и округи были запечатаны, находившаяся в них казна конфискована. На черное и белое духовенство был наложен большой штраф, а тех, кто были не в состоянии его уплатить, царь приказал «бити их из утра и до вечера на правежи до искупа безщадно» НовгорЛет. Тогда погибли св. Геласий , игум. Кроме того, в годы опричнины были казнены архимандриты нижегородского Печерского в честь Вознесения Господня и Солотчинского в честь Рождества Пресв. Богородицы мон-рей.

Хотя церковные каноны запрещают заключение 4-го брака, участники Собора приняли на веру слова царя о том, что 3-й брак фактически не имел места, и дали такое разрешение. Однако на И. Последний запрет царь скоро нарушил, т. Вероятно, это было реализацией оговаривавшейся в соборном постановлении возможности снятия епитимии в случае выступления царя «против недругов за святыя Божия церкви» в нач. Решения церковных властей в связи со вступлением И. Очевидно, что какие-то епитимии были все же установлены и царь был вынужден их соблюдать.

Согласно летописным записям о поездках И. Феодосий Ветка и настоятель старицкого Успенского монастыря св. Иов впосл. В мае 1569 г. Иов получил от царя щедрую тарханную грамоту на слободку в Старице и земли в 5 уездах, а в 1570 г. Иов стал архимандритом взятого в опричнину Симонова мон-ря.

Сохранялись и связи царя с Чудовым мон-рем. Преемник Левкия Леонид был поставлен на Новгородскую кафедру после низложения архиеп. Пимена, новый настоятель обители архим. Евфимий также находился в окружении царя. Годы опричнины ознаменовались резким увеличением земельных вкладов в монастыри со стороны бояр и детей боярских, рассчитывавших найти в почитаемых обителях спасение от возможных опал и казней и поддержку в условиях начинавшегося хозяйственного разорения. Тем самым много земли снова «выходило из службы», и это вызвало отрицательную реакцию И.

Антонием , запрещавший давать земельные вклады в мон-ри, «где вотчин много», а в мон-ри, где «вотчин мало», можно было давать вклады только «с боярского приговору». В 1573 г. Еще хуже, по мнению правителя, дело обстояло в др. Лишь в отдельных сев. Похвалы царя благочестию вологодских старцев были неслучайными. К Вологодской епархии были присоединены земли Подвинья, в Вологде - одной из царских резиденций - по приказу И.

Осенью 1575 г. Ряд источников сообщает о низложении и казни Новгородского архиеп. Леонида , обвиненного в «измене» в окт. Вместе с ним казнили настоятелей Чудова мон-ря Евфимия и Симонова мон-ря Иосифа, протопоп Архангельского собора Иоанн был утоплен. Поскольку духовные лица были казнены на Соборной пл. Тогда царь, «на тех возьяряся, казнил...

Один из современников писал, что зашитого в медвежью шкуру архиеп. Леонида травили собаками. Головы казненных бросили на двор к митрополиту. Очевидно, выступление архиеп. Леонида обеспокоило царя, и он таким способом хотел обеспечить в будущем покорность архиереев. В описях архива Посольского приказа упоминаются несохранившиеся судебные дела, заведенные в сер.

Антония и Крутицкого еп. Во 2-й пол. С осени 1576 до нач. Ряд источников прежде всего приходо-расходные книги говорит о постоянных посещениях И. Иосифова Волоколамского монастыря, где царь раздавал монахам милостыню. Собор епископов принял решение о местном почитании прп.

В 70-х гг. Не позднее 1570 г. Записи в разряде Ливонского похода 1577 г. Двины правосл. Священников, книги и необходимую утварь следовало прислать из Новгорода и Пскова, а антиминсы - из Юрьева. В адм.

Покровительство церковным учреждениям было прекращено в связи с неблагоприятной ситуацией, сложившейся на фронтах Ливонской войны, когда возникла необходимость срочно пополнить опустевшую казну. Обладатели тарханных грамот сначала были обложены чрезвычайными налогами, а затем с них стали взимать и главный поземельный налог - «дань». Земли, взятые «в заклад», следовало отдать царю. На усмотрение монарха передавалась и судьба «княженецких» вотчин, отданных в мон-ри в нарушение установленного ранее запрета. Это же касалось и купленных «княженецких» вотчин, часть к-рых И. В приговоре данная мера обосновывалась тем, что от роста церковных земель «воинственному чину...

Вместе с тем в приговоре порицались попытки монахов отобрать земли у мирских людей «ухищрением и тяжею», а главное констатировалось, что от увеличения владений Церкви «прибытка никоего же несть», земли, перешедшие к Церкви, разоряются «на пьянственые и иные проторы, яже не токмо иноком, но и мирским свыше потребы не подобает творити» Законодательные акты Рус. XVI - 1-й пол. XVII в. Невозможно сомневаться в том, что эти слова были вписаны в приговор по желанию царя, который вернулся к размышлениям, отразившимся в его вопросах к Собору 1551 г. В посланиях и устных высказываниях царь начал хвалить Флорентийскую унию см. Ферраро-Флорентийский Собор.

Ехавшего в Россию папского посла Поссевино царь предписывал принимать с почетом и разрешить ему присутствовать на правосл. В действительности И. Жертвой этих маневров стал Ростовский архиеп. Давид, поддержавший предложения папского легата. Давид был низложен и сослан в Соловецкий мон-рь. Последними действиями царя по отношению к рус.

The Hague, 1971; Лихачев Д. Руси: По мат-лам Пушкинского дома. Тропарь и кондак на перенесение честных мощей кн. Михаила Черниговского, «... Руси: Источниковедение: Сб. Стихиры митр.

Записки о России, XVI - нач. Стоглав: Исслед. Житие митр. Филиппа: Исслед. Иван Грозный в рус. Иоанн Грозный и его душевное состояние.

Иван Грозный. Берлин, 1924; Бахрушин С. Очерки по истории опричнины. Византия и визант. Пересветов и его современники: Очерки по истории рус. Реформы Ивана Грозного.

В канун грозных потрясений. Очерки полит. Исследования по истории опричнины. Становление сословно-представительных учреждений в России: Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. Bern; Fr. Россия после опричнины.

Царство террора. Становление рос. Россия Ивана Грозного. Из истории центр. Февральский собор «примирения» 1549 г. Русь: Сб.

Россия времени Ивана Грозного. Смех в Др. Basingstoke; N. Начало самодержавия в России: Гос-во Ивана Грозного. Финансы средневек. Государев двор и полит.

Иван Михайлов Висковатый: Карьера гос. Flier, D. Berkeley, 1994. Третий Рим: Истоки и эволюция рус. История одной мистификации: Иван Грозный и «Избранная рада». Титулы рус.

Европы: К 70-летию В. Россия в системе междунар. Филипп и становление моск. Европе в раннее Новое время: Докл. Между святыми и демонами: Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. Иван Грозный как религиозный тип.

Zanger, P. Leiden, 2007. Russian History; Vol. Иван Грозный: Первый рус. Флоря Литургическое творчество И. Интерес И.

Никиты «сам же государь пел на заутрени и на литургии». В совр. Леонид Кавелин считал, что И. Льву VI Мудрому. По мнению Н. Парфентьева , в произведениях И.

Петру на подобен «Коими похвальными» «царя Иоанна, деспота россииского». Логгина Шишелева. Их перечень представлен в обобщающей публикации С. Фомина 1999. Однако научно обоснованной является атрибуция только тех произведений, к-рые включены в изд. Это тропарь и кондак на перенесение мощей святых блгв.

Михаила Всеволодовича Черниговского и боярина его мч. Феодора 14 февр. Петру , митр. Московскому 21 дек. Текст тропаря и кондака на перенесение мощей Михаила Черниговского опубликован по списку 1-й пол. Текст канона Ангелу Грозному воеводе издан по сборнику 1-й пол.

Карельское собр. Михаилу Л. Тексты стихир митр. Авторство И. В нотированных рукописях XVII в. Тропарь и кондак на перенесение мощей св.

Михаила Черниговского и боярина его Феодора, а также канон Ангелу Грозному воеводе не нотированы, но при каноне выставлены указания на ирмосы, по образцу к-рых сочинены тропари канона. Среди прибавлений к службе Сретения Владимирской иконы, созданных во 2-й пол. Петру см. Славник «Денесе собори рустии» с ремаркой «Творение царево». Стихир «творения» И. В списке РНБ.

Стихиры той же текстовой редакции без заголовка об авторстве выявлены в 14 рукописях: кон. О1-512; 1-й пол. Стихирарь» , РНБ. Певческий сборник, писанный Логгином Шишеловым в Троице-Сергиевом мон-ре в сер. Первый цикл составлен на память митр. Петра и содержит на «Господи, воззвах» 3 «ины стихиры» на подобен 2-го гласа «Киими похвальными венцы» «Кыми похвалеными венецы увяземо», «Кыми пророческими пении венчаемо», «Кыми духовеными пении воспоимо» - Л.

Николаю Мирликийскому 6 дек. Богородицы во храм и весьма близко повторяющий ее форму, т. Второй цикл стихир с именем И. До недавнего времени об атрибутивных пометах И. Леонидом Кавелиным Сведения о слав. Спириной, и сведения архим.

Леонида были подтверждены. Указания на авторство царя, имеющееся как перед стихирами на «Господи воззвах», так и перед стихирами на литии, в последнем случае должно быть отнесено не только к 1-й стихире «Отче преблаженне святителю Петре, аще и гробо твои молчите» 1-го гласа - Л. Атрибутивные пометы при стихирах митр. Петру «Кыми похвалеными... Те же стихиры без атрибутивных помет выявлены в 10 рукописях: ГИМ. Петру «Отче преблаженне...

О1-238, без атрибуции - в списках БАН. Славник «Денесе собори рустии... По тексту, опубликованному Д. Лихачёвым , В. Копыловой уточнены ирмосы, по которым осуществлялся распев канона Ангелу Грозному воеводе. В стихирах на подобен определяется тот же принцип распева по образцу стихир «О дивное чюдо» Владимирской иконе и «Кыми похвальными...

В связи с этим в большей части произведений, атрибутируемых И. При этом выделяется особая группа самогласных песнопений, в к-рых авторство как творческий акт создания напева представляется более выраженным. За последние годы выявлены материалы для доказательства авторства напевов и других рус. В отличие от атрибуции песнопений царю Алексею Михайловичу , основанной на прямом указании: «творение роспева… и положение знамени» - и на его автографе ГИМ. Руди, пер. Алексеева, коммент.

Алексеева, Т. Описание слав. Стихиры, положенные на крюковые ноты: Творение царя Иоанна, деспота Российского: По ркп. ПДПИ; Т. Платонову: ученики, друзья и почитатели. Очерки по истории музыки в России.

Образцы древнерус. История рус. Тропарь и кондак на пренесение честным мощем кн. Михаилу Черниговскому, «творение Иоанна, богомудраго царя, самодержца Российскаго»: К пробл. Эпоха Ивана Грозного…: [Аннот. Воронова: Альбом из 2 грампластинок.

Песнопения рус. Свердловск, 1991. О значении идеи наследования «истинно православного христианского самодержавства» для развития духовного творчества рус. Выдающиеся рус. Челябинск, 2005. Малоизвестная певч.

Челябинск, 2006. Клеймо Тихвинской иконы Божией Матери. Однако портрет первого рус. В 60-х гг. В композиции на юж. Насыщенная яркими конкретными деталями сцена не могла не восприниматься современниками как иллюстрация эпизода из «Повести о болезни и смерти вел.

Василия III», описывающей трогательное прощание вел. Однако композиция не выходит за рамки канонического сюжета прощания христианина с семьей, а изображение отрока не индивидуализировано и не наделено знаками царственности. Из материалов Стоглавого Собора 1551 известно, что И. Этот образ представлен в левом нижнем клейме на «Четырехчастной» иконе 1547-1551 из Благовещенского собора Московского Кремля: в нижнем регистре написаны святые в молении, перед ними - коленопреклоненные люди «живы суще», среди к-рых выделяется юноша в узорчатой шубе и шапке с меховой оторочкой. Исследователи предполагают, что т. При этом представленная фигура - обобщающий образ государя как одного из «земнородных», без конкретизации.

Болезнь царя Иоанна IV в 1553 г. Имеется больше оснований связывать с И. Государь представлен в царском узорчатом платье, в шубе с бармами и в княжеской шапке, в окружении свиты и народа, возносящих молитвы Пресв. Надпись в клейме, вероятно, воспроизводит древнюю: «Великiй князь Iаннъ Васiлiевичъ име велiю вр къ Преч с т[о]м [б]раз[] иже на Тихфин, повел при церкви иноческом чин вселитися». Клеймо интерпретируется как моление И. Сорокатый В.

Храмовое строительство и иконостасы Вел. Новгорода в сер. Стоящий впереди молодого государя монах с окладистой бородой предположительно его отец вел. Василий III, в иночестве Варлаам, почитавший тихвинскую святыню. Икона и рама к ней, созданные для великокняжеского домового храма вскоре после венчания И. Тихвинская икона из Благовещенского собора неоднократно воспроизводилась, напр.

Изображение паломничеств на р.

В сентябре 1569 года умерла вторая жена его Мария Темрюковна, никем нелюбимая. Ивану вообразилось, что и она, подобно Анастасии, отравлена лихими людьми. Постоянный ужас, каждоминутная боязнь за своюжизнь все более и более овладевали царем.

Он был убежден, что кругом его множество врагов и изменников, а отыскать их был не в силах; он готов был - то истреблять повально чуть не весь русский народ, то бежать от него в чужие края. Уже и своим опричникам он не верил; уже он чувствовал, что Басмановы, Вяземские и братия их овладели им не хуже Адашева и Сильвестра; ненавидел он их: уже близок был конец их. В это время царь приблизил к себе голландского доктора Бомелия. Из угождения Ивану, этот пришелец поддерживал в нем страх астрологическими суевериями, предсказывал бунты и измены: он-то, как говорят, внушал Ивану мысль обратиться к английской королеве.

Иван писал к Елизавете, что изменники составляют против него заговоры, соумышляют с враждебными ему соседями, хотят истребить его со всем родом. Иван просил английскую королеву дать ему убежище в Англии. Елизавета отвечала, что Московский царь может приехать в Англию и жить там сколько угодно, на всем своем содержании, соблюдая обряды старо-греческой церкви. Но в то же время, готовясь убегать от русского народа, Иван нашел предлог досыта удовлетворить своей кровожадности и совершить над русским народом такое чудовищное дело, которому равного мало можно найти в истории.

Московский царь давно уже не терпел Новгород. При учреждении Опричнины, как выше было сказано, он обвинял весь русский народ в том, что, в прошедшие века, этот народ не любил царских предков. Видно, что Иван читал летописи и с особенным вниманием останавливался на тех местах, где описывались проявления древней вечевой свободы. Нигде, конечно, он не видел таких резких, ненавистных для него черт, как в истории Новгорода и Пскова.

Понятно, что к этим двум землям, а особенно к Новгороду, развивалась в нем злоба. Новгородцы уже знали об этой злобе и чуяли над собой беду, а потому и просили Филиппа ходатайствовать эа них перед царем. Собственно тогдашние новгородцы не могли брать на себя исторической ответственности за прежних, так как они происходили большей частью от переселенных Иваном III в Новгород из жителей других русских земель; но для мучителя это обстоятельство проходило бесследно. В 1569 году Иван начал выводить из Новгорода и Пскова жителей с их семьями: из Новгорода взял сто пятьдесят, из Пскова пятьсот, Новгород и Псков были в большом страхе.

В это время какой-то бродяга, родом волынец, наказанный за что-то в Новгороде, вздумал разом и отомстить новгородцам и угодить Ивану. Он написал письмо, как будто от архиепископа Пимена и многих новгородцев к Сигизмунду-Августу, спрятал это письмо в Софийской церкви за образ Богородицы, а сам убежал в Москву и донес государю, что архиепископ со множеством духовных и мирских людей отдается литовскому государю. Царь с жадностью ухватился за этот донос и тотчас отправил в Новгород искать указанных грамот. Грамоты действительно отыскались.

Чудовищно развитое воображение Ивана и любовь к злу не допустили его до каких-нибудь сомнений в действительности этой проделки. В декабре 1569 года предпринял Иван Васильевич поход на север. С ним были все опричники и множество детей боярских. Он шел как на войну: то была странная, сумасбродная война с прошлыми веками, дикая месть живым за давно умерших.

Не только Новгород и Псков, но и Тверь была осуждена на кару, как бы в воспоминание тех времен, когда тверские князья боролись с московскими предками Ивана. Город Клин, некогда принадлежавший Твери, должен был первый испытать царский гнев. Опричники, по царскому приказанию, ворвались в город, били и убивали кого попало. Испуганные жители, ни в чем неповинные, непонимавшие, что все это значит, разбегались куда ни попало.

Затем царь пошел на Тверь. На пути все разоряли и убивали всякого встречного, кто не нравился. Подступивши к Твери, царь приказал окружить город войском со всех сторон и сам расположился в одном из ближних монастырей. Малюта Скуратов отправился, по царскому приказу, в Отрочь-монастырь к Филиппу и собственноручно задушил его, а монахам сказал, что Филипп умер от угара.

Иноки погребли его за алтарем[7]. Иван стоял под Тверью пять дней. Сначала ограбили всех духовных, начиная с епископа. Простые жители думали, что тем дело и кончится, но, через два дня, по царскому приказанию, опричники бросились в город, бегали по домам, ломали всякую домашнюю утварь, рубили ворота, двери, окна, забирали всякие домашние запасы и купеческие товары: воск, лен, кожи и пр.

Жители опять начали думать, что этим дело кончится, что, истребивши их достояние,им по крайней мере оставят жизнь, как вдруг опричники опять врываются в город и начинают бить кого ни попало: мужчин, женщин, младенцев, иных жгут огнем, других рвут клещами, тащут и бросают тела убитых в Волгу. Сам Иван собирает пленных полочан и немцев, которые содержались в тюрьмах, частью помещены были в домах. Их тащат на берег Волги, в присутствии царя рассекают на части и бросают под лед. Из Твери уехал царь в Торжок; и там повторялось то же, что делалось в Твери.

В помяннике Ивана записано убитых там православных и христиан 1. Но в Торжке Иван едва избежал опасности. Там содержались в башнях пленные немцы и татары. Иван явился прежде к немцам, приказал убивать их перед своими глазами и спокойно наслаждался их муками; но, когда оттуда отправился к татарам, мурзы бросились в отчаянии на Малюту, тяжело ранили его, потом убили еще двух человек, а один татарин кинулся было на самого Ивана, но его остановили.

Все татары были умерщвлены. По обе стороны от дороги, опричники разбегались по деревням, убивали людей и разоряли их достояние. По царскому-повелению тотчас окружили город со всех сторон, чтоб никто не мог убежать из него. Потом нахватали духовных из новгородских окрестных монастырей и церквей, заковали в железа и в Городище поставили на правеж; всякий день били их на правеже, требуя по 20 новгородских рублей с каждого, как бы на выкуп.

Так продожалось дней пять. Дворяне и дети боярские, принадлежащие к Опричнине, созвали в Детинец знатнейших жителей и торговцев, а также и приказных людей, заковали и отдали приставам под стражу, а дома их и имущество опечатали. Это делалось в первых числах января 1570 года. На другой день дано повеление перебить дубинами до смерти всех игуменов и монахов, которые стояли на правеже, и развезти тела их на погребение, каждого в свой монастырь.

Софии к обедне. По давнему обычаю, архиепископ Пимен со всем собором, с крестами и иконами, стал на Волховском мосту у часовни Чудного креста встречать государя. Царь шел вместе с сыном Иваном,не целовал креста из рук архиепископа, и сказал так: "Ты, здочестивец, в руке держишь не крест животворящий, а вместо креста оружие; ты, со своими злыми соумышленниками, жителями сего города, хочешь этим оружием уязвить наше царское сердце; вы хотите отчизну нашей царской державы Великий Новгород, отдать иноплеменнику польскому королю Жигимонту-Августу; с этих пор ты уже не назовешься пастырем и сопрестольником св. Софии, а назовешься ты волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу и багру досадитель!

Иван отслушал обедню со всеми своими людьми, а из церкви пошел в столовую палату. Там был приготовлен обед для высокого гостя. Едва уселся Иван за стол и отведал пищи, как вдруг завопил. Это был условный знак ясак : архиепископ Пимен был схвачен; опричники бросились грабить его владычную казну; дворецкий Салтыков и царский духовник Евстафий с царскими боярами овладели ризницей церкви св.

Софии, а отсюда отправились по всем монастырям и церквам забирать в пользу царя церковную казну и утварь. Царь уехал в Городище. Вслед затем Иван приказал привести к себе в Городище тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы.

С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собой, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать "неисповедимыми", как говорит современник, муками, между прочим поджигать их каким-то изобретенным им составом, который у него назывался поджар "некоею составною мудростью огненною" , потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собой в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метал в Волхов с мосту. За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов; по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали. Когда, наконец, царю надоела такая потеха на Волхове, он начал ездить по монастырям и приказал перед своими глазами истреблять огнем хлеб в скирдах и в зерне, рубить лошадей, коров и всякий скот.

Осталось предание, что приехавши в Антониев монастырь царь отслушал обедню, потом вошел в трапезу и приказал побить все живое в монастыре. Расправившись такими образом с иноческими обителями, Иван начал прогулку па мирскому жительству Новгорода, приказал истреблять купеческие товары, разметывать лавки, ломать дворы и хоромы, выбивать окна, двери в домах, истреблять домашние запасы и все достояние жителей. В то же самое время царские люди ездили отрядами по окрестностям Новгорода, по селам, деревням и боярским усадьбам, разорять жилища, истреблять запасы, убивать скот и домашнюю птицу. Наконец, 13 февраля, в понедельник на второй неделе поста созвал государь оставшихся в живых новгородцев; ожидали они своей гибели, как вдруг царь окинул их милостивым взглядоми ласково сказал: "Жители Великого Новгорода, молите всемилостивого, всещедрого, человеколюбивого Бога о нашем благочестивом царском державстве, о детях наших и о всем христолюбивом нашем воинстве, чтоб Господь подаровал нам свыше победу и одоление на видимых и невидимых врагов!

Судить Бог изменнику моему и вашему архиепископу Пимену и его злым советникам и единомышленникам; на них изменниках взыщется вся пролитая кровь; и вы об этом не скорбите: живите в городе этом с благодарностью; я вам оставляю наместника князя Пронского". Самого Пимена Иван отправил в оковах в Москву. Иностранные известия говорят, что он предавал его поруганию, сажал на белую кобылу и приказывал водить, окруженного скоморохами, игравшими на своих инструментах. Несчастный Пимен был отправлен в Венев в заточение, и жил там под вечным страхом смерти.

Число истребленных показывается современниками различно, и, вероятно, преувеличено[8]. Псковский летописец говорит, что Волхов был запружен телами. В народе до сих пор осталось предание, что Иван Грозный запрудил убитыми новгородцами Волхов и с тех пор, как бы в память этого события, от обилия пролитой тогда человеческой крови, река никогда не замерзает около моста, как ни были велики морозы. Последствия царского погрома еще долго отзывались в Новгороде.

Истребление хлебных запасов и домашнего скота произвело страшный голод и болезни не только в городе, но в окрестностях его; доходило до того, что люди поедали друг лруга и вырывали мертвых из могил. Все лето 1570 года свозили кучами умерших к церкви Рождества в Поле вместе с телами утопленных, выплывавших на поверхность воды, и нищий старец Иван Жегальцо погребал их[9]. До сих пор Новгород, отправившись после Ивана III, был сравнительно городом богатым; новый торговый путь через Белое море не убил его; англичане сами посещали его и имели в нем, как в Пскове, Ярославле, Казани и Вологде свое подворье. Новгород отправлял значительный отпуск воска, кож и льна.

Новгородские купцы а именно купцы из новгородских пригородов Орешка и Корелы в большом числе ездили в Швецию. Таким образом, в Новгороде были люди с капиталами и жители пользовались благосостоянием; с этим обстоятельством, конечно, совпадает и то, что Новгород перед другими краями русскими и в этот период славился преимущественно признаками умелости: так, в предшествовавшие годы, приглашали в Москву из Новгорода каменщиков, кровельщиков, резчиков на камне и дереве, иконописцев и мастеров серебряных дел. С Иванова посещения новгородский край упал, обезлюдел; недобитые им, ограбленные, новгородцы стали нищими и осуждены были плодитьнищие поколения. Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу припомнить его древнюю свободу.

Жители были в оцепенении, исповедывались, причащались, готовились к смерти. Псковский воевода князь Юрий Токмаков велел поставить на улицах столы с хлебом-солью и всем жителям земно кланяться и показывать знаки полнейшей покорности, как будет въезжать царь. Иван подъехал к Пскову ночью и остановился в монастыре св. Николая на Любатове.

Здесь он услышал звон в псковских церквах и понял, что псковичи готовятся к смерти. Когда утром он въехал в город, его приятно поразила покорность народа, лежавшего ниц на земле, но более всего подействовал на него юродивый Никола по прозвищу Сапос что значит по-гречески юродивый. Этого рода люди, представлявшие из себя дурачков и пользовавшиеся всеобщим уважением, часто осмеливались говорить сильным людям то, на что бы не решился никто другой. Никола поднес Ивану кусок сырого мяса.

По другим известиям, юродивый предрекал ему беду, если он начнет свирепствовать в Пскове и, вслед затем, у Ивана издох его любимый конь. Это так подействовало на царя, что он никого не казнил, но все-таки ограбил церковную казну и частные имения жителей. По возвращении Ивана в Москву, заключено было, наконец, перемирие с Литвой литовскими послами. Срок перемирия назначен был на три года, и в продолжение этого времени предполагали заключить окончательный мир.

Один из находившихся в этом посольстве[10] описывает выходки московского царя, подтверждающие наше убеждение, что он был тогда не в полном уме. Так, например, когда послы шли к нему на аудиенцию, государь стоял у окна с жезлом в руках, окруженный стрельцами, и громко закричал: "Поляки, поляки, если не заключите со мною мира, прикажу всех вас изрубить в куски". Взявши у одного из литовской свиты соболью шапку, он надел ее на своего шута, приказывал ему кланяться по-польски, приказал изрубить приведенных ему в подарок лошадей. Послы были свидетелями, как он возвращался в Москву из своего новгородского похода: он сидел на коне с луком за спиной, а к шее коня была привязана собачья голова; возле него ехал шут на быке.

Как бы желая опохмелиться от новгородской крови, он, во время пребывания послов, топил татарских пленников. После новгородской бойни Ивану взбрело на ум, что в Москве были соучастники новгородской измены. Он начал розыск. Уже, как мы сказали, он ненавидел Вяземского и Басмановых.

Первый был перед тем до того любим царем, что Иван ночью, вставши с постели, приходил к нему побеседовать, а когда царь бывал болен, то от него только принимал лекарство. Когда царь изменился к нему, человек, облагодетельствованный Вяземским и порученный им царской милости, некто Федор Довчиков, донес на своего благодетеля, будто он предуведомил архиепископа Пимена о грозившей Новгороду опасности от царя. Иван призвал к себе Вяземского, говорил с ним очень ласково, а в то время по его приказанию были перебиты домашние слуги Вяземского. Вяземский ничего не знал, воротившись домой, увидел трупы своих служителей, и не показал вида, чтоб это производилона него дурное впечатление.

Вслед затем, его схватили, засадили в тюрьму, убили нескольких его родственников, а его самого подвергли пытке, допрашивая, где у него сокровища. Вяземский отдал все, что награбил и нажил во времена своего благополучия, кроме того показал на многих богатых дядей, что они ему должны. Последние были ограблены царем. Вяземский умер в тюрьме, в невыносимых муках.

Другой любимец, Иван Басманов, вместе с сыном, также подверглись обвинению. Иван приказал сыну убить своего отца. К сыскному делу привлечено было множество лиц и в том числе знатные государственные люди, думный дьяк Висковатый, казначей Фуников, князь Петр Оболенский-Серебряный, Воронцов и другие. Народ, увидевши все эти приготовления, пришел в ужас и бросился в беспамятстве бежать куда ни попало.

Купцы побросали в отворенных лавках товар и деньги. Выехал царь с опричниками, за ними вели 300 чел. Площадь была совершенно пуста, как будто все вымерло. Царю не понравилось это; царь разослал гонцов по всем улицам и велел кричать: "Идите без страха, никому ничего не будет, царь обещает всем милость".

Москвичи стали выползать, кто с чердака, кто из погреба, и сходиться на площадь. Остальных всех казнили мучительными казнями. Изобретательность царя была так велика, что почти каждому была особая казнь; так, например, Висковатого повесили верх ногами и рассекали на части, Фуникова обливали попеременно, то кипящей, то ледяной водой и т. На другой же день после казни потоплены были жены казненных[11], и некоторые перед тем подвергались изнасилованию и поруганию.

Тела казненных лежали несколько дней на площади, терзаемые собаками. Безумное бешенство, овладевшее Иваном, в это время доводило его до того, что, как говорят иностранцы, он для забавы пускал медведей в народ, собравшийся на льду. Сказание это вероятно, так как нам известно, что Иван прибегал к такому способу мучений[12]. Русская земля, страдая от мучительства царя Ивана, терпела в то же время и от других причин: несколько лет сряду были неурожаи, свирепствовали заразительные болезни, повсюду была нищета, смертность, всеобщее уныние "туга и скорбь в людях велия".

Ливонская война истощала силы и труд русского народа. Посошные люди, сгоняемые в Ливонию, погибали там от голода и мороза. Их высылали из далеких замосковских краев с запасами, заставляли тянуть байдаки и лодки, а средств к содержанию не давали. Они бросали работу, разбегались по лесам и погибали.

Толпы русских были насильно переселяемы в ливонские города на жительство, заменяя переведенных в московское государство немцев,и пропадали на новоселье от недостатка средств или от немецкого оружия. Народ русский проклинал ливонскую войну, и современник летописец замечает по этому поводу, что через нее чужие города наполнялись русскими людьми, а свои пустели. К довершению всех бедствий, недоставало давнего бича русского народа - татарского нашествия. И это суждено было испытать русскому народу.

Не послушавшись своих советников и Вишневецкого, Иван пропустил удобный случай покончить с Крымом, но раздразнил Девлет-Гирея. Крымский хан с тех пор постоянно злобствовал против Москвы и дожидался случая отметить ей за прежнее самым чувствительным образом. Несколько лет он уговаривал турецкого падишаха Солимана Великолепного нагрянуть на Москву с турецкими и татарскими силами, отнять Казаньи Астрахань. Солиман был слишком занят другими дедами, но сын его Селим в 1560 году послал вместе с крымцами, турецкое войско для завоевания Астрахани.

Этот поход был веден до того нелепо, что не мог иметь успеха. Турки доходили до Астрахани, но по недостатку припасов, при безладице, господствовавшей между ними и татарами, чуть все не погибли. Девлет-Гирей после этого хотел во что бы то ни стало поправить неудачу успехом другого рода и нашел, что лучше всего последовать примеру предков и напасть прямо на Москву. Разбойник Кудеяр Тишенков да несколько детей боярских, вероятно, его шайки в числе их были природные татары , сообщили хану о плачевном состоянии русской земли, о варварствах Ивана, о всеобщем унынии русского народа, указывали ему, что наступает самое удобное время напасть на Москву.

Тогда как силы Руси истощались, орда, бывшая прежде в расстройстве, поправилась. Девлет-Гирей с необыкновенною скоростью собрал до ста двадцати тысяч крымцев и нагаев и, весной 1571 года, бросился в середину московскогогосударства. Земские воеводы не успели загородить ему путь через Оку. Хан обошел их, направился к Серпухову, где был в то время царь с опричниками.

Иван Васильевич бежал и предал столицу на произвол судьбы как в подобных случаях поступали и все предшественники Ивана, прежние московские государи. Земские воеводы князья Вольский, Мстиславский и другие приготовились было отстаивать столицу. Но татары успели пустить огонь в слободы; пожар распространился с изумительной быстротой по сухим деревянным строениям; в какие-нибудь три-четыре часа вся Москва сгорела. Уцелел один Кремль, куда не пускали народа; там сидел митрополит Кирилл с царской казной.

Тогда, в Москве погибло такое множество людей, что современники в своих известиях преувеличили число погибших до 80. Трудно было бежать из обширного города, куда, кроме жителей, набилось много народа из окрестностей; тех захватил пламень, другие задохлись от дыма и жара. В числе последних был главный воевода князь Иван Бельский. Огромные толпы народа бросились в ворота, находившиеся в той стороне, которая была удалена от неприятеля; толпа напирала на толпу, передние попадали, задние пошли по ним, за ними другие повалили их, и таким образом многие тысячи были задавлены и задушены.

Москва-река была запружена телами. В два месяца, говорил, англичанин очевидец, едва можно будет убрать кучи людских и конских трупов. Татары не могли ничего награбить; все имущество жителей Москвы сгорело. Хан не стал осаждать Кремля, отступил и послал Ивану Васильевичу письмо в таком тоне: "Жгу и пустошу все за Казань и за Астрахань.

Будешь помнить. Я богатство сего света применяю к праху, надеюсь на величество Божие, на милость для веры Ислама. Пришел я в твою землю с войсками, все пожег, людей побил; пришла весть, что ты в Серпухове я пошел на Серпухов, а ты из Серпухова убежал; я думал, что ты в своем государстве в Москве, и пошел туда; ты и оттуда убежал. Я в Москве посады сжег и город сжег и опустошил.

Много людей саблею побил, а других в полон взял, все хотел венца твоего и головы; а ты не пришел и не стал против меня. А еще хвалишься, что ты московский государь! Когда бы у тебя был стыд и способность дородство , ты бы против нас стоял! Отдай же мне Казань и Астрахань, а не дашь, так я в государстве твоем дороги видел и узнал; и опятьменя в готовности увидишь.

Иван послал к хану гонца с челобитьем, предлагал деньги, писал, что готов отдать ему Астрахань, только просил отсрочки; он хотел как-нибудь хитростью и проволочкою времени оттянуть обещаемую уступку земель. Это ему и удалось. Ни Казани, ни Астрахани не пришлось отдать; на следующий год, хан, понявши, что Иван Васильевич волочит дело, опять пошел на Москву, но был отбит на берегу Лопасни князем Михаилом Воротынским. Эта победа не могла, однако, загладить бедствия, нанесенные в 1571 году.

Русская земля потеряла огромную часть своего народонаселения, а столица помнила посещение Девлет-Гирея так долго, что даже в XVII веке, после новых бедствий смутного времени, это событие не стерлось из памяти потомства. Иван, всегда подозрительный, боязливый, всегда страшившийся то заговоров, то измен и восстаний, теперь более чем когда-нибудь в праве был ожидать вспышки народного негодования: оно могло прорваться, подобно тому, как это сделалось некогда после московского пожара. Иван Васильевич, вероятно, из желания оградить себя на случай, подставить других вместо себя в жертву народной злобы, взял с воеводы, начальствовавшего земским войском, князя Мстиславского второго после Вольского, лишившегося жизни при московском пожаре во время нашествия хана запись в том, что он и воеводы, его товарищи, изменнически сносились с ханом и подвели последнего на разорение русской земли и ее столицы. Давши на себя такую странную запись, Мстиславский и его товарищи остались не только целы и невредимы, но потом начальствовали войсками.

А если тебя, государь, смущает измена и пороки в нашей земле, о которых мы не ведаем, то воля твоя будет и миловать, и строго казнить виновных, все исправляя мудрыми твоими законами и уставами". Царь сказал им, что он подумает, и через несколько времени призвал их снова и дал такой ответ: "С давних времен, как вам известно из русских летописцев, даже до настоящих лет, русские люди были мятежны нашим предкам, начиная от славной памяти Владимира Мономаха, пролили много крови нашей, хотели истребить достославный и благословенный род наш. По кончине блаженной памяти родителя нашего, готовили такую участь и мне, вашему законному наследнику, желая поставить себе иного государя; и до сих пор я вижу измену своими глазами; не только с польским королем, но и с турками и крымским ханом входят в соумышление, чтоб нас погубить и истребить; извели нашу кроткую и благочестивую супругу Анастасию Романовну; и если бы Бог нас не охранил, открывая их замыслы, то извели бы они и нас с нашими детьми. Того ради, избегая зла, мы поневоле должны были удалиться из Москвы, выбрав себе иное жилище и опричных советников и людей". Иван подал им надежду возвратиться и снова принять жезл правления, но не иначе как окруживши себя особо выбранными, "опричными" людьми, которым он мог доверять и посредством их истреблять своих лиходеев и выводить измену из государства. Его едва узнали, когда он появился. Злоба исказила черты лица, взгляд был мрачен и свиреп: беспокойные глаза беспрестанно перебегали из стороны в сторону: на голове и бороде вылезли почти все волосы. Видно было, что перед этим он понес потрясение, которое зловредно подействовало на его здоровье.

С этих пор поступки его показывают состояние души, близкое к умопомешательству.

Те, что были основаны незаконно, подлежали конфискации «Стоглав», глава 94. Исторически эти меры означали продолжение длительного соперничества между русским государством и церковью за контроль над фондом церковных земель и судебную власть над «церковными людьми». Собор провозгласил византийский принцип «симфонии» церкви и государства, включив в «Стоглав» описание его актов, сущности шестой новеллы императора Юстиниана, одного из основных положений «симфонии» "Стоглав, глава 62. Первый направляет духовные потребности; второй — управляет и заботится о человеческих делах. Оба вытекают из одного источника «Стоглав» содержал честную критику недостатков русского духовенства и практики церкви и в то же время рекомендовал средства исцеления. Они состояли частично в усилении контроля высших деятелей церкви над поведением священников и монахов, частично — в более конструктивных мерах. Для подготовки духовенства рекомендовалось основать школы в Москве, Новгороде других городах глава 26. Поскольку в рукописных копиях религиозных книг и церковных учебников по небрежности копиистов встречались ошибки, специальному комитету ученых священников предписывалось проверять все копии до их поступления в продажу и использования 1 рукописной форме, ибо в это время в Москве не было типографии главы 27 и 28.

Особая глава «Стоглава» касается иконописи и иконописцев глав 43. Подчеркивается религиозная природа искусства. Рекомендовалось соответствие икон священной традиции. Художники должны были подходить ходить к работе с почтением и быть сами религиозными людьми. Как с художественной, так и с религиозной точки зрения, его решения взаимосвязаны с сутью верований и идей православия». Следует отметить, что как Макарий, так и Сильвестр были знакомы с иконописью и ее традициями. Глава «Стоглава» об иконописи была, возможно, написана, или же по крайней мере отредактирована, одним из них или совместно обоими. Некоторые другие положения «Стоглава» не были столь адекватно сформулированы как положение об иконописи и позднее оказались открытыми для критики. Их переоценка в середине XVII столетия — почти через сто лет после Стоглавого собора — послужила побудительной причиной конфликта между патриархом Никоном и старообрядцами.

Одним из таких прецедентов, в конце концов приведших к смуте и разногласиям, было решение Собора о способе соединения пальцев при крестном знамении. Подобно митрополиту Даниилу в правление Василия III, собор одобрил двоеперстие соединение указательного и прилежащих к нему пальцев и их поднятие , с тем чтобы символизировать двойственную природу Христа глава 31. И как в случае митрополита Даниила, некоторые из древних греческих работ использованных отцами Стоглавого Собора в славянском переводе для подтверждения собственных решений не были написаны авторитетами, на которых ссылались священники, а лишь приписывались им. Тем не менее следует подчеркнуть, что в раннехристианской церкви действительно существовали разные способы соединения пальцев для крестного знамения и двоеперстие было одним из них. Другое решение Стоглавого собора, которое позже оказалось предметом разногласий, затрагивало детали церковного ритуала. Было отмечено, что «алилуя» пелось трижды во многих церквах и монастырях в Пскове и Новгороде вместо двух раз, как это было принято в московских церквах. Третье противоречивое решение Стоглавого собора неосознанно вело к добавлению слова в восьмом параграфе символа веры. Некоторые копиисты, возможно связывая различные рукописи, вставили «Истинный» между словами «Бог» и «Даритель Жизни». Стоглавый собор постановил, что следует говорить либо «Бог», либо «Истинный», не произнося оба слова вместе глава 9.

Это правило в действительности игнорировалось. Постепенно в Московии стало установившейся практикой читать восьмой параграф символа «Святой Дух, Истинный, Даритель Жизни». Это прочтение закрепилось в поздних копиях самого «Стоглава». Митрополит Макарий и большинство прелатов — членов собора 1551 г. Они стремились избавить русскую церковь от ее недостатков, но не собирались вводить ничего нового в ее практику, и в особенности в догматику. И все же собор дал импульс постепенному подъему новых течений в русской религиозной и интеллектуальной жизни. Открытая и смелая критика Собором недостатков в жизни церкви послужила ферментом более сознательного отношения к церковным проблемам среди священников и мирян. Собор провозгласил принцип «симфонии» церкви и государства, что подразумевало определенное ограничение царского самодержавия. Собор подчеркнул важность поддержки образования и основания школ.

Решения собора проверить аккуратность рукописей религиозных работ и церковных учебников и откорректировать их привело к более критичному отношению к древним текстам и к лучшему пониманию ценности учености. Искусство печати не упоминалось в актах собора, но нет сомнений, что митрополит Макарий и возможно Сильвестр уже думали во время Стоглавого собора об открытии в Москве типографии. Это было сделано в 1553 г. Уже в 1549 г. Очевидным первым шагом в этом направлении был новый земельный кадастр. Это было сделано в 7059 году Anno Mundi с 1 сентября 1550 г. На базе этого кадастра была введена новая единица налогообложения — «большая соха». Размер большой сохи как нормы налогообложения варьировался относительно различного типа обрабатываемых земель. Для определения землевладений бояр и дворян, равно как и для тех, что принадлежали царским придворным дворовые , новая соха составляла 800 четвертей хорошей земли на одном поле при трехполье, тогда использовавшемся в Московии ; для церковных и монастырских земель размер сохи устанавливался в 600 четвертей; для земли государственных крестьян черные — 500 четвертей.

Всего норма для трех полей составляла соответственно 2400, 1800 и 1500 четвертей, то есть 1200, 900 и 750 десятин. Для земель худшего качества норма была иной. Чем меньше был размер сохи как единицы налогообложения, тем выше был налог, который следовало уплатить. Это означало, что церковные и монастырские землевладения были оценены по более высокому уровню , нежели дворцовые и боярские земли, и с них платилось пропорционально больше налогов. С первого взгляда может показаться, что государственные крестьяне были в наихудшем положении, но это не так. Вводя шкалу уровней налогообложения, правительство приняло во внимание тот факт, что крестьяне в первых двух категориях земли кроме выплаты государственных налогов должны были платить налоги в денежном выражении своим владельцам земли и выполнять для них определенную работу. Общие обязанности государственного крестьянина были поэтому легче, или по крайней мере равны тем, что выпадали на долю крестьян других категорий. Выявляя бесценные сокровища Церкви - ее святых подвижников, прославляя их, Митрополит Макарий не забывал и о церковных нестроениях, для искоренения которых он предпринимал энергичные меры. Мудрый архипастырский подход выразился в том, что он прежде всего ставит на подсвечник Церкви ее славу - святых угодников, прославленных на Соборах 1547—1549 гг.

Сообщения о Стоглаве можно встретить в более поздних летописях. Голубинский признает дату 23 февраля за начало работы Собора. Священник Д. Стефанович же, очень тщательно разбирая содержание Стоглава, говорит в своей магистерской диссертации , что Собор начался в первых числах января 1551 г. Деяния этого Собора разделены на сто глав, благодаря чему этот памятник церковно-правовой мысли получил большую значимость. Подобное стремление к монументальности характерно и для утвержденного в это время Судебника, содержащего также сто глав. Такое явление мы встречаем и в богословской литературе Византии, и в русских памятниках, современных Стоглаву. При многоплановости содержания материалов Собора можно, однако, усмотреть некоторое их деление по тематике. В первых четырех главах содержится исторический материал о подготовке и начале работы Собора, о его составе, о речах царя к участникам Собора.

Следующая, пятая, глава излагает подряд тридцать семь самых различных вопросов царя, обращенных к участникам Собора, с намерением к прекращению нестроений.

Царь Иван Васильевич Грозный 1 страница

При Василии Третьем Московское государство достигает максимальных границ, показанных на карте. Задание №9. «В XVI в. разногласия среди русского православного духовенства вызвал вопрос, связанный с земельными владениями церкви» Появление иосифлян и нестяжателей. Первый обоз с имуществом Смоленского корпуса прибыл в Москву в январе 1824 г. В июле Смоленский кадетский корпус полностью был переведен в Москву. 3 августа 1824 г. Смоленскому корпусу повелено было именоваться Московским кадетским корпусом. По рассказу летописцев, когда гонец из Углича прибыл в Москву, то Борис Годунов заменил привезенную им грамоту – другою, в которой было сказано, что Димитрий зарезался сам, по недосмотру Нагих, и лично доложил ее государю. 2-го февраля царь прибыл в Москву и явился посреди, духовенства, бояр, дворян и приказных людей. Его едва узнали, когда он появился. 2-го февраля царь прибыл в Москву и явился посреди, духовенства, бояр, дворян и приказных людей. Его едва узнали, когда он появился.

Русская церковь и феодально удельная война второй четверти 15 века

7 февраля 1613 года Земский собор выбирает новым царем Михаила Федоровича Романова, который 21 февраля официально провозглашается царем Всея Руси. ИВАН ГРОЗНЫЙ (25 августа 1530 – 18 марта 1584). фактический правитель при слабом царе Федоре (1584-1598), сыне Ивана Грозного, - завел с высоким гостем тонкую интригу. Никто из Москвы не осмелился обратиться к удалившемуся государю. Наконец 3 января приехал от него в столицу Константин Поливанов с грамотой к митрополиту.

Церковный собор 1551 года решил. Стоглав

Часть служилого, дворянского сословия предпочло бы власть боярина Артамона Сергеевича Матвеева, руководителя русского правительства в конце царствования Алексея Михайловича, близкого Нарышкиным, чем бездарного Ивана Милославского. Были люди, которых не устраивали ни Нарышкины, ни Милославские. Они были не из аристократии и после смерти Фёдора не могли рассчитывать на большие посты. Языков и Лихачёв хотели, чтобы Фёдор всё же продолжил свой род, и они смоли стать опекунами наследника.

Прошло всего полгода после кончины Агафьи и Фёдора уговорили жениться вторично — на 14-летней Марфе Матвеевне Апраксиной, сестре будущего сподвижника Петра I адмирала Фёдора Матвеевича Апраксина. К тому же она была родственница Языкова. Врачи предупреждали, что для слабого здоровья Фёдора брак может стать фатальным.

Но фавориты продавили это решение. Венчание состоялось 15 28 февраля 1682 года. Эта свадьба повлияла и на судьбу А.

Матвеева он был в ссылке. Царица Марфа была его крестницей и упросила царя амнистировать крёстного и друга своей семьи. Царь Фёдор дал согласие, и Матвеева объявили невиновным, вернули имущество.

Положение Милославских становилось всё более шатким. В это время резко ухудшилось здоровье царя Фёдора. Возможно, оказались правы врачи, говоря об опасности утех с молодой женой.

За больным взялась ухаживать Софья. Она неотступно находилась у его ложа. В результате она взяла на себя государственные дела — в её присутствии решались важные вопросы, она передавала царские распоряжения.

Болезнь прогрессировала, и надежд на выздоровление не осталось. Положение стрельцов. В период правления Фёдора контроль над администрацией резко упал.

Коррупция, различного рода злоупотребления стали обычным делом. Коснулась эта проблема и стрелецкого войска. Стрельцы получали от казны жильё, жалованье, землю, право на беспошлинную торговлю и занятия ремеслами.

Служба в стрелецком войске была выгодной, туда старались записать детей и родственников. Постепенно в стрелецком войске произошло определённое расслоение. Часть стрельцов стала считать службу делом второстепенным, стараясь больше внимания уделять личным делам.

Некоторые командиры стали использовать стрельцов для своих личных нужд, заставлять работать в своём хозяйстве. Возникли задержки жалованья. Точная причина задержки неизвестна: дала сбой реформированная налоговая система, или деньги ушли на другие цели вроде царской свадьбы , возможно, кто-то проворовался в высших эшелонах власти.

А стрельцы обвинили в воровстве своё непосредственное начальство. Весной была подана первая челобитная царю о недоплатах денег. Фёдор поручил расследование своему фавориту Языкову.

Тот доложил, что это клевета, челобитчиков велели бить кнутом и отправить в ссылку. Якобы он задержал половину жалованья, чтобы построить загородный дом. Фёдор в это время был уже тяжко болен, поэтому при дворе было не до челобитных.

Жалобщиков перенаправили в Стрелецкий приказ. Глава приказа 80-летний князь Юрий Алексеевич Долгоруков был начальником строгим. Он счёл, что обращение к царю напрямую — это нарушение дисциплины и приказал выпороть выборного.

Когда выборного повели, по пути встретились знакомые стрельцы - он их призвал на помощь. Мол, за общее дело страдаю. Выборного отбили.

В Стрелецкой слободе пошло опасное брожение. Но центральным властям было не до него — решался вопрос власти. В это время возникла «третья сила» - князь из рода Гедимина Иван Андреевич Хованский.

Он в это время был главой Сыскного приказа. Хованский отличился в русско-шведской и русско-польской войнах, внес значительный вклад в организацию военного дела на западных рубежах государства. Но политиком он был никудышным, не зря его прозвали «Тараруй», т.

Хованский был обижен тем, что его, несмотря на знатность рода и заслуги перед государством, не уважают в Боярской думе. К тому же он оказался сторонником старой веры, и задумал нечто вроде «старообрядческой революции». Хованский ездил по полкам и подогревал недовольство стрельцов.

Стрельцы его любили, он пользовался в их среде уважением. Князь говорил о том, что дальше ситуация будут только хуже. Власти не дадут ни денег, ни корма.

Мол, «бояре-изменники» продадут Москву еретикам и вообще искоренят православие. Смерть царя и последующие события 27 апреля 1682 года в возрасте 20 лет скончался царь Фёдор III Алексеевич. Он не сделала распоряжения относительно престолонаследия.

Партия Нарышкиных во главе с патриархом Иоакимом решила занять престол. Патриарх подготовил должным образом высшее духовенство и обратился к боярам с вопросом - кому быть царем, Ивану или Петру? Большинство поддержало кандидатуру Петра, но некоторые высказались и за созыв Земского собора, что требовалось сделать по закону.

Однако Ирина проправила около недели. Вскоре она сообщила двору, что планирует уйти в монастырь. При этом преемника она не назначила. Судьба престола и всего государства оказалась в руках Земского собора. Наибольшими правами на власть обладали родственники Рюриковичей — среди них выделялись Шуйские и Романовы. Однако они не смели подать голос. Годунов зачистил «оппозиционное» поле, поэтому мог не бояться за будущее трона — он должен принадлежать ему, истинному правителю России. С инициативой избрания на царство Бориса Годунова выступил патриарх Иов. Клирик был обязан боярину своей должностью — именно по инициативе «соправителя» Фёдора Ивановича в 1589 году в России было учреждено патриаршество.

На заседании собора Иов описал благодетели Бориса: «Государево имя стало славиться от моря и до моря, от рек и до конца вселенной». С его именем патриарх связывал дипломатические успехи Русского царства и достижения на военном поприще: страна смогла вернуть потери после Ливонской войны на Северо-Западе, а также успешно отбиться от нападений степняков на Юге. После речи Иова у заседавших не должно было оставаться сомнений: Борис Годунов — единственный человек в России, достойный трона. Земский собор принял решение в пользу бывшего регента — Годунов официально избран на царство. Была написана «Утверждённая грамота», закрепившая итог заседаний. Во все концы из Москвы разъехались гонцы с новостью: новый государь выбран! Сам Годунов не участвовал в заседаниях собора, проживая эти судьбоносные дни вместе с сестрой в Новодевичьем монастыре. Это был грамотный политический ход — таким образом он как бы показывал свою незаинтересованность происходящим. Эту линию поведения он выдерживал и дальше.

Однако Борис отказался от оказанной ему чести. Иов удалился в Успенский собор, где на протяжении трёх дней служил молебны, обращаясь к богу с просьбами переубедить Годунова. Годунов отказался. Тогда Иов обратился к Ирине с просьбой переубедить брата, причём патриарх начал угрожать закрытием церквей и отказом клириков от их санов, ибо «без государя государству стоять нельзя». Ирина была непреклонна: «Государь патриарх и святители, и вы, бояре и дворяне! Что такое творити, что не по мере на брата моего возлагаете бремя? Один у меня брат, — и того от меня отнимаете». Патриарх Иов и народ просят Бориса принять царство. В Кремль Борис перебрался лишь в апреле.

Вообще Годунов вёл себя очень осторожно, осознавая, что его легитимность под большим вопросом. Воцарение состоялось позже, осенью 1598 года. Начало правления Весной 1598 года, пользуясь кризисом, произошедшим в России в связи с пресечением правящей династии, крымский хан Казы-Гирей под влиянием Османской империи организовал поход на север. Казалось, что момент выбран весьма подходящий. В марте Годунов попытался договориться со своим южным соседом и отговорить его от нападения, предлагая продлить перемирие, заключённое при Фёдоре Ивановиче, но хан был непреклонен. Оставалось одно — принять вызов и собирать войска. Новый царь лично возглавил ратников и выдвинулся к южной границе страны. Он остановился под Серпуховом в ожидании противника. Однако Казы-Гирей узнал, что его ждут.

Лёгкая прогулка по южнорусским рубежам рисковала превратиться в тяжёлое испытание для крымчаков. Хан решил договориться и отправил послов в Серпухов. Стороны договорились о продлении перемирия. Годунов вернулся в Москву триумфатором. Первые же месяцы его правления ознаменовались «спасением» столицы от набега степняков — чем не божий знак? Царя встретил патриарх Иов и множество горожан, радовавшихся избавлению от опасности с юга. Популярность Бориса возросла — с помощью Серпуховского похода он упрочил свою легитимность и усилил поддержку со стороны простого народа. Внутренняя и внешняя политика Бориса Годунова Эпоху Бориса Годунова следует отсчитывать с 1585 года, когда он, расправившись с коллегами по «регентскому совету» при Фёдоре Ивановиче, сосредоточил власть в своих руках. Перед Годуновым стояло несколько важных задач.

После эпохи Ивана Грозного страна находилась в глубоком экономическом и политическом кризисе, получившем название «порухи».

Он желал проливать кровь, но трусил и измыслил такое средство, которое бы в народных глазах придавало законность самым необузданным его неистовствам. Трусость привела Ивана к мысли устроить так сказать комедию, в которой народу выпало бы на долю просить царя мучить и казнить кого угодно царю. В конце 1564 года царь приказал собрать из городов в Москву с женами и детьми дворян, детей боярских и приказных людей, выбрав их поименно. Разнесся слух, что царь собирался ехать неизвестно куда.

Иван вот что объявил духовным и светским знатным людям. Ему сделалось известным, что многие не терпят его, не желают, чтобы царствовал он и его наследники, злоумышляют на его жизнь; поэтому, он намерен отказаться от престола и передать правление всей земле. Говорят, что с этими словами Иван положил свою корону, жезл и царскую одежду. На другой день, со всех церквей и монастырей духовные привозили к Ивану образа, Иван кланялся перед ними, прикладывался к ним, брал от духовных благословение, потом несколько дней и ночей ездил он по церквам; наконец, 4 декабря приехало в Кремль множество саней; начали из дворца выносить и укладывать всякие драгоценности: иконы, кресты, одежды, сосуды и пр. Всем прибывшим из городов дворянам и детям боярским приказано собираться в путь с царем.

Выбраны были также некоторые из бояр и дворян московских для сопровождения царя, с женами и детьми. В Успенском соборе ведено было служить обедню митрополиту Афанасию, заступившему место Макария 31 декабря 1563. Отслушавши литургию в присутствии всех бояр, царь принял благословение митрополита, дал целовать свою руку боярам и прочим присутствующим в церкви; затем сел в сани с царицей и двумя сыновьями. Вооруженная толпа выборных дворян и детей боярских сопровождала их. Все в Москве были в недоумении.

Ни митрополит, ни святители, съехавшиеся тогда в столипу, не смели просить у царя объяснения. Две недели, по причине оттепели, царь должен был пробыть в селе Коломенском, потом переехал со всем своим обозом в село Тайнинское, а оттуда через Троицкий монастырь прибыл в Александровскую слободу, свое любимое местоприбывание. Никто из Москвы не осмелился обратиться к удалившемуся государю. Наконец 3 января приехал от него в столицу Константин Поливанов с грамотой к митрополиту. Иван объявлял, что он положил гнев свой на богомольцев своих, архиепископов, епископов и все духовенство, на бояр, окольничьих, дворецкого, казначея, конюшего, дьяков, детей боярских, приказных людей; припоминал, какие злоупотребления, расхищения казны и убытки причиняли они государству во время его малолетства; жаловался, что бояре и воеводы разобрали себе, своим родственникам и друзьям государевы земли, собрали себе великие богатства, поместья, вотчины, не радят о государе и государстве, притесняют христиан, убегают от службы; а когда царь -сказано было в грамоте - захочет своих бояр, дворян, служилых и приказных людей понаказать, архиепископы и епископы заступаются за виновных; они заодно с боярами, дворянами, и приказными людьми покрывают их перед государем.

Поэтому, государь от великой жалости и не хочет более терпеть их изменных дел и поехал поселиться там, где его Господь Бог наставит. Гонец привез от государя другую грамоту к гостям, купцам и ко всему московскому народу. В ней государь писал, чтобы московские люди не мало не сомневались: на них нет от царя ни гнева, ни опалы. Понятно, что такое посольство произвело неописанный ужас в Москве; не говоря уже о том, что государство оставалось без главы в то время, когда находилось в войне с соседями, внутри его можно было ожидать междоусобий и беспорядков. Одним Иван объявлял гнев, другам милость и, таким образом, разъединял народ, вооружал большинство против меньшинства, чернил перед толпой народа весь служилый класс и даже духовенство, и таким образом заранее предавал огулом и тех и других народному суду, исполнителем которого должен быть он сам.

Царь как бы становился заодно с народом против служилых. Само собой разумеется, что ни служилые, ни духовные не могли ни оправдываться, ни возвышать за себя голоса. Весь народ возопил: "Пусть государь не оставляет государства, не отдает на расхищение волкам, избавит нас из рук сильных людей. Пусть казнит своих лиходеев. В животе и смерти волен Бог и государь!

Некоторые из простого народа говорили: "Пусть царь укажет своих изменников и лиходеев; мы сами их истребим". Положили, чтобы митрополит остался в столице, где начинался уже беспорядок. Вместо него поехали святители, а главным между ними новгородский архиепископ Пимен; в числе этих духовных был давний Иванов наушник архимандрит Левкий; с духовенством отправились бояре, князья Иван Димитриевич Бельский, князь Иван Федорович Мстиславский и другие. Были с ними дворяне и дети боярские. Как только они появились, то были тотчас, по царскому приказанию, окружены стражей.

Царь принимал их как будто врагов в военном лагере. Посольство в льстивых выражениях восхваляло его заслуги, его мудрое правление, величало его грозой и победителем врагов, распространителем пределов государства, единым правомерным государем по всей вселенной, обладающим богатой страной, над которою почет свыше благословение Божие и явно показывающее свою силу во множестве святых, их же нетленные телеса почиют в русском царстве. А если тебя, государь, смущает измена и пороки в вашей земле, о которых мы не ведаем, то водя твоя будет и миловать и строго казнить виновных, все исправляя мудрыми твоими законами и уставами". Царь сказал им, что он подумает, и, через несколько времени, призвал их снова и дал такой ответ: "С давних времен, как вам известно из русских летописцев, даже до настоящих дет, русские люди были мятежны нашим предкам, начиная от славной памяти Владимира Мономаха, пролили много крови нашей, хотели истребить достославный и благословенный род наш. По кончине блаженной памяти родителя нашего, готовили такую участь и мне, вашему законному наследнику, желая поставить себе иного государя, и до сих пор я вижу измену своими глазами; не только с польским королем, но и с турками и крымским ханом входят в соумышление, чтоб нас погубить и истребить, извели нашу кроткую и благочестивую супругу Анастасию Романовну; и если бы Бог нас не охранил, открывая их замыслы, то извели бы они и нас с нашими детьми.

Того ради, избегая зла, мы поневоле должны были удалиться из Москвы, выбрав себе иное жилище и опричных советников и людей". Иван подал им надежду возвратиться и снова принять жезл правления, но не иначе, как окруживши себя особо выбранными, "опричными" людьми, которым он мог доверять и посредством их истреблять своих лиходеев и выводить измену из государства. Его едва узнали, когда он появился. Злоба исказила черты лица, взгляд был мрачен и свиреп; беспокойные глаза беспрестанно перебегали из стороны в сторону; на голове и бороде вылезли почти все волосы. Ввдно было, что перед этим он понес потрясение, которое зловредно подействовало на его здоровье.

С этих пор поступки его показывают состояние души, близкое к умопомешательству. Вероятно, такой перемене в его организме содействовала и его развратная жизнь, неумеренность во всех чувственных наслаждениях, которым он предавался в этот период своего царствования. Иван объявил, что он, по желанию и челобитью московских людей, а наипаче духовенства, принимает власть снова, с тем, чтоб ему на своих изменников и непослушников вольно было класть опалы, казнить смертью и отбирать на себя их имущество, и чтобы духовные вперед не надоедали ему челобитьем о помиловании опальных. Иван предложил устав Опричнины, придуманный им или, быть может, его любимцами. Он состоял в следующем: Государь поставит ,себе особый двор и учинит в нем особый обиход, выберет себя бояр, окольничьих, дворецкого, казначея, дьяков, приказных людей, отберет себе особых дворян, детей боярских, стольников, стряпчих, жильцов; поставит в царских службах во дворцах - Сытном, Кормовом и Хлебенном всякого рода мастеров и приспешников, которым он может доверять, а также особых стрельцов.

У последних отнимали не только земли, но даже дома и все движимое имущество; случалось, что их в зимнее время высылали пешком на пустые земли. Опричники давали царю особую присягу, которой обязывались не только доносить обо всем, что они услышат дурного о царе, но не иметь никакого дружеского сообщения, не есть и не пить с земскими людьми. Им даже вменялось в долг, как говорят летописцы, насиловать, предавать смерти земских людей и грабить их дома. Современники иноземцы пишут, что символом опричников было изображение собачьей головы и метла в знак того, что они кусаются как собаки, оберегая царское здравие, и выметают всех лиходеев. Самые наглые выходки дозволяли они себе против земских. Так, например, подошлет опричник своего холопа или молодца к какому-нибудь земскому дворянину или посадскому: подосланный определится к земскому хозяину в слуги и подкинет ему какую-нибудь ценную вещь; опричник нагрянет в дом с приставом, схватит своего мнимо беглого раба, отыщет подкинутую вещь и заявит, что его холоп вместе с этою вещью украл у него большую сумму. Обманутый хозяин безответен, потому что у него найдено поличное. Холоп опричника, которому для вида прежний господин обещает жизнь, если он искренно сознается, показывает, что он украл у своего господина столько-то и столько и передал новому хозяину.

Суд изрекает приговор в пользу опричника; обвиненного ведут на правеж на площадь и бьют по ногам палкой до тех пор, пока не заплатит долга, или же, в противном случае, выдают головою опричнику19. Как бы то ни было, в стране был создан новый государственный аппарат, осуществляющий параллельную власть с уже существующими. Этот орган исполнял функции политического надзора и карательного аппарата. Любой, кто попадался под подозрение царю или опричникам, уничтожался без суда и следствия. Не избежали опалы и представители духовенства. Мы видели, как духовенство русское могущественно содействовало утверждению единовластия; но когда московские единовластители вступили в последнюю борьбу с остатками старины, с притязаниями князей и дружины, то духовенство приняло на себя священную обязанность - среди этой борьбы сдерживать насилие, не допускать торжествующее начало употреблять во зло свою победу; усердно помогая московскому государю сломить притязания князей и членов дружины, духовенство в то же время брало этих князей и членов дружины под свой покров, блюло над их жизнию как членов церкви; так утвердился обычай, что митрополит и вообще духовенство печаловались за опальных и брали их на поруку. Митрополит Макарий, получивший митрополию вследствие торжества Шуйских, являлся по просьбе молодого Иоанна ходатаем пред Шуйскими за Воронцова, причем подвергался оскорблениям; он пережил Шуйских, пережил волнения, последовавшие за их падением, умел не сталкиваться с Сильвестром и, если верить Курбскому, защищал последнего при его на дении, видел возобновление казней и умер в 1563 году; он хотел несколько раз оставить митрополию, но был удерживаем царем и владыками. Преемником Макария был монах Чудова монастыря Афанасий, бывший прежде духовником государевым.

Выговаривая себе неограниченное право казнить своих лиходеев, учреждая опричнину, Иоанн жаловался на духовенство, что оно покрывало виновных, и требовал у него отречения от обычая печаловаться. Афанасий был свидетелем учреждения опричнины, получил позволение отпечаловать боярина Яковлева, князя Воротынского и в 1566 году оставил митрополию по болезни. В преемники Афанасию был назначен Герман, архиепископ казанский; но беседы его, по словам Курбского, не понравились любимцам Иоанновым; Германа отстранили и вызвали соловецкого игумена Филиппа, сына боярина Колычева; Филипп объявил, что он согласится быть митрополитом только под условием уничтожения опричнины; Иоанн рассердился; наконец Филипп уступил убеждениям, что его обязанность нейти прямо против царской воли, но утолять гнев государя при каждом удобном случае. Но, отказавшись от вмешательства в опричнину, Филипп не отказался от права печаловаться. Начались казни вследствие дела Козлова; опричнина буйствовала; вельможи, народ умоляли митрополита вступиться в дело; он знал, что народ привык видеть в митрополите печальника, и не хотел молчать. Тщетно Иоанн избегал свиданий с митрополитом, боясь печалований; встречи были необходимы в церквах, и здесь-то происходили страшные сцены заклинаний. Иоанн: «Ближние мои встали на меня, ищут мне зла; какое дело тебе до наших царских советов? Не прекословь державе нашей, чтоб не постиг тебя гнев мой, или лучше оставь митрополию!

Местом изгнания для Филиппа назначен был Тверской Отроч монастырь. В 1569 году, проезжая Тверь на походе на Новгород, Иоанн заслал к Филиппу одного из самых приближенных опричников, Малюту Скуратова, взять благословение; но Филипп не дал его, говоря, что благословляют только добрых и на доброе; опричник задушил его.

1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус 1778

Летом 1588 года прибыл в Москву сам константинопольский патриарх Иеремия, и русское правительство поспешило воспользоваться его приездом для более решительной постановки вопроса ο русском патриаршестве. Все в Москве были в недоумении. Ни митрополит, ни святители, съехавшиеся тогда в столицу, не смели просить у царя объяснения. Москвичи служили и тому, и другому государю Они то ходили в Тушино за разными подачками, чинами и «деревнишками», то возвращались в Москву и, сохраняя тушинское жалованье, ждали награды от [московского царя] за то, что возвратились, «отстали от измены*. Возвращается русский государь в Москву только в феврале 1565 г. А уже 03.02.1565 г. царь объявил о возвращении правления в свои руки для того, чтобы свободно учинять казни изменников, предавать их опале, отбирать имущество и осуществлять «опричнину».

Царь Иван Васильевич Грозный — страница 11

В декабре 1569 года предпринял Иван поход на север. С ним были все опричники Он шел как на войну: то была странная, сумасбродная война с прошлыми веками, дикая месть живым за давно умерших. Не только Новгород и Псков, но и Тверь была осуждена на кару, как бы в воспоминание тех времен, когда тверские князья боролись с московскими предками Ивана. Город Клин, некогда принадлежавший Твери, должен был первый испытать царский гнев. Опричники, по царскому приказанию, ворвались в город, били и убивали кого попало. Испуганные жители, ни в чем не повинные, не понимавшие, что все это значит, разбегались куда ни попало. Затем царь пошел на Тверь. На пути все разоряли и убивали всякого встречного, кто не нравился. Подступивши к Твери, царь приказал окружить город войском со всех сторон, и сам расположился в одном из ближних монастырей. Иван стоял под Тверью пять дней. Сначала ограбили всех духовных, начиная с епископа.

Сам Иван собирает пленных половчан и немцев, которые содержались в тюрьмах, их тащат на берег Волги, в присутствии царя рассекают на части и бросают под лед. Из Твери уехал царь в Торжок; и там повторялось то же, что делалось в Твери. По обе стороны от дороги опричники разбегались по деревням, убивали людей и разоряли их достояние. На другой день дано повеление перебить дубинами до смерти всех игуменов и монахов, и развезти тела их на погребение, каждого в свой монастырь. Вслед за тем Иван приказал привести к себе тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собою, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать "неисповедимыми", как говорит современник, муками, между прочим поджигать их каким-то изобретенным им составом, который у него назывался поджар "некоею составною мудростью огненною" , потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собою в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метать в Волхов с моста. За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов; по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали. Когда наконец царю надоела такая потеха на Волхове, он начал ездить по монастырям и приказал перед своими глазами истреблять огнем хлеб в скирдах и в зерне, рубить лошадей, коров и всякий скот.

Осталось предание, что, приехавши в Антониев монастырь, царь отслушал обедню, потом вошел в трапезную и приказал побить все живое в монастыре. Расправившись таким образом с иноческими обителями, Иван начал прогулку по мирскому жительству Новгорода, приказал истреблять купеческие товары, разметать лавки, ломать дворы и хоромы, выбивать окна, двери в домах, истреблять домашние запасы и все достояние жителей. В то же самое время царские люди ездили отрядами по окрестностям Новгорода, по селам, деревням и боярским усадьбам, разорять жилища, истреблять запасы, убивать скот и домашнюю птицу. Возвращение царя Ивана из Новгородского похода , заслуживает отдельного описания.

Опричники кричали, ругались и били едущего митрополита своими метлами. Через несколько дави привезли на телеге низложенного митрополита слушать окончательный приговор. Игумен Паисий проговорил ряд обвинений. Пимен также говорил против Филиппа. Филипп сказал: "Да будет благодать Божия на устах твоих.

Что сеет человек, то и пожнет. Это не мое слово - Господне". Его обвиняли, между прочим, в волшебстве и приговаривали к вечному заключению. Филипп не оправдывался, не защищался, а только сказал царю: "Государь, перестань творить богопротивные дела. Вспомни прежде бывших царей. Те, которые творили добро - и по смерти славятся, а те, которые дурно правили своим царством, и теперь вспоминаются недобрым словом. Смерть не побоится твоего высокого сана; опомнись, и прежде ее немилостивого пришествия принеси плоды добродетели и собери сокровище себе на небесах, потому что все собранное тобою в этом мире здесь и останется". Его увели. По царскому приказанию ему забили ноги в деревянные колодки, а руки в железные кандалы, посадили в монастыре св.

Николая Старого и морили голодом. Рассказывают, что царь приказал отрубить голову племяннику его Ивану Борисовичу Колычеву, зашить в кожаный мешок и принести к Филиппу. Через несколько дней царь приказал отправить Филиппа в Отрочь-монастырь в Тверь; с досады он казнил еще нескольких Колычевых. Вместо Филиппа царь велел избрать в сан митрополита архимандрита Кирилла. Бедному Пимену не удалось сесть на престол митрополита, на что он надеялся. Мужество Филиппа раздразнило Ивана; оно подействовало на него не менее писем Курбского; оно усилило в нем склонность искать измены и лить кровь мнимых врагов своих. В характере царя, как мы уже заметили, было медлить с гибелью тех, которых он особенно ненавидел; его воображение как-бы тешилось образами будущих мук, которые ожидали ненавистных ему людей, а между тем он срывал злобу на других. Уже давно не терпел он своего двоюродного брата Владимира Андреевича: последний в глазах подозрительного царя был для изменников готовым лицом, которого бы они если б только была возможность, посадили на престол низвергнув Ивана, но Иван не решался с ним покончить, хотя уже в 1563 году положил свою опалу, как на него, так и на мать его; после того мать Владимира постриглась. Иван держал Владимира под постоянным надзором, отозвал у него всех бояр и слуг, окружил своими людьми с тем, чтобы знать обо всех его поступках и замыслах.

В 1566 году царь отнял у него удел и дал вместо него другой. Наконец, в начале 1569 года, после суда над Филиппом, царь покончил с Владимиром. Было подозрение, быть может и справедливое, что Владимир, постоянно стесняемый недоверием царя, хотел уйти к Сигизмунду-Августу. Царь заманил его с женой в Александровскую слободу и умертвил обоих. О роде смерти этих жертв показания современников не сходятся между собой: по одним - их отравили, по другим - зарезали. Во всяком случае несомненно, что они были умерщвлены[6]. Вслед затем была утоплена в Шексне под Горипким монастырем мать Владимира монахиня Евдокия. Та же участь вместе с ней постигла инокиню Александру, бывшую княгиню Иулианию, вдову брата Иванова Юрия, какую-то инокиню Марию, также из знатного рода, и с ними двенадцать человек. Прошло еще несколько месяцев.

Жажда крови усиливалась в Иване. Его рассудок все более и более затмевался. В сентябре 1569 года умерла вторая жена его Мария Темрюковна, никем нелюбимая. Ивану вообразилось, что и она, подобно Анастасии, отравлена лихими людьми. Постоянный ужас, каждоминутная боязнь за свою жизнь все более и более овладевали царем. Он был убежден, что кругом его множество врагов и изменников, а отыскать их был не в силах; он готов был - то истреблять повально чуть не весь русский народ, то бежать от него в чужие края. Уже и своим опричникам он не верил; уже он чувствовал, что Басмановы, Вяземские и братия их овладели им не хуже Адашева и Сильвестра; ненавидел он их: уже близок был конец их. В это время царь приблизил к себе голландского доктора Бомелия. Из угождения Ивану, этот пришелец поддерживал в нем страх астрологическими суевериями, предсказывал бунты и измены: он-то, как говорят, внушал Ивану мысль обратиться к английской королеве.

Иван писал к Елизавете, что изменники составляют против него заговоры, соумышляют с враждебными ему соседями, хотят истребить его со всем родом. Иван просил английскую королеву дать ему убежище в Англии. Елизавета отвечала, что Московский царь может приехать в Англию и жить там сколько угодно, на всем своем содержании, соблюдая обряды старо-греческой церкви. Но в то же время, готовясь убегать от русского народа, Иван нашел предлог досыта удовлетворить своей кровожадности и совершить над русским народом такое чудовищное дело, которому равного мало можно найти в истории. Московский царь давно уже не терпел Новгород. При учреждении Опричнины, как выше было сказано, он обвинял весь русский народ в том, что, в прошедшие века, этот народ не любил царских предков. Видно, что Иван читал летописи и с особенным вниманием останавливался на тех местах, где описывались проявления древней вечевой свободы. Нигде, конечно, он не видел таких резких, ненавистных для него черт, как в истории Новгорода и Пскова. Понятно, что к этим двум землям, а особенно к Новгороду, развивалась в нем злоба.

Новгородцы уже знали об этой злобе и чуяли над собой беду, а потому и просили Филиппа ходатайствовать эа них перед царем. Собственно тогдашние новгородцы не могли брать на себя исторической ответственности за прежних, так как они происходили большей частью от переселенных Иваном III в Новгород из жителей других русских земель; но для мучителя это обстоятельство проходило бесследно. В 1569 году Иван начал выводить из Новгорода и Пскова жителей с их семьями: из Новгорода взял сто пятьдесят, из Пскова пятьсот, Новгород и Псков были в большом страхе. В это время какой-то бродяга, родом волынец, наказанный за что-то в Новгороде, вздумал разом и отомстить новгородцам и угодить Ивану. Он написал письмо, как будто от архиепископа Пимена и многих новгородцев к Сигизмунду-Августу, спрятал это письмо в Софийской церкви за образ Богородицы, а сам убежал в Москву и донес государю, что архиепископ со множеством духовных и мирских людей отдается литовскому государю. Царь с жадностью ухватился за этот донос и тотчас отправил в Новгород искать указанных грамот. Грамоты действительно отыскались. Чудовищно развитое воображение Ивана и любовь к злу не допустили его до каких-нибудь сомнений в действительности этой проделки. В декабре 1569 года предпринял Иван Васильевич поход на север.

С ним были все опричники и множество детей боярских. Он шел как на войну: то была странная, сумасбродная война с прошлыми веками, дикая месть живым за давно умерших. Не только Новгород и Псков, но и Тверь была осуждена на кару, как бы в воспоминание тех времен, когда тверские князья боролись с московскими предками Ивана. Город Клин, некогда принадлежавший Твери, должен был первый испытать царский гнев. Опричники, по царскому приказанию, ворвались в город, били и убивали кого попало. Испуганные жители, ни в чем неповинные, непонимавшие, что все это значит, разбегались куда ни попало. Затем царь пошел на Тверь. На пути все разоряли и убивали всякого встречного, кто не нравился. Подступивши к Твери, царь приказал окружить город войском со всех сторон и сам расположился в одном из ближних монастырей.

Малюта Скуратов отправился, по царскому приказу, в Отрочь-монастырь к Филиппу и собственноручно задушил его, а монахам сказал, что Филипп умер от угара. Иноки погребли его за алтарем[7]. Иван стоял под Тверью пять дней. Сначала ограбили всех духовных, начиная с епископа. Простые жители думали, что тем дело и кончится, но, через два дня, по царскому приказанию, опричники бросились в город, бегали по домам, ломали всякую домашнюю утварь, рубили ворота, двери, окна, забирали всякие домашние запасы и купеческие товары: воск, лен, кожи и пр. Жители опять начали думать, что этим дело кончится, что, истребивши их достояние, им по крайней мере оставят жизнь, как вдруг опричники опять врываются в город и начинают бить кого ни попало: мужчин, женщин, младенцев, иных жгут огнем, других рвут клещами, тащут и бросают тела убитых в Волгу. Сам Иван собирает пленных полочан и немцев, которые содержались в тюрьмах, частью помещены были в домах. Их тащат на берег Волги, в присутствии царя рассекают на части и бросают под лед. Из Твери уехал царь в Торжок; и там повторялось то же, что делалось в Твери.

В помяннике Ивана записано убитых там православных и христиан 1. Но в Торжке Иван едва избежал опасности. Там содержались в башнях пленные немцы и татары. Иван явился прежде к немцам, приказал убивать их перед своими глазами и спокойно наслаждался их муками; но, когда оттуда отправился к татарам, мурзы бросились в отчаянии на Малюту, тяжело ранили его, потом убили еще двух человек, а один татарин кинулся было на самого Ивана, но его остановили. Все татары были умерщвлены. По обе стороны от дороги, опричники разбегались по деревням, убивали людей и разоряли их достояние. Еще до прибытия Ивана в Новгород прибежал туда его передовой полк. По царскому-повелению тотчас окружили город со всех сторон, чтоб никто не мог убежать из него. Потом нахватали духовных из новгородских окрестных монастырей и церквей, заковали в железа и в Городище поставили на правеж; всякий день били их на правеже, требуя по 20 новгородских рублей с каждого, как бы на выкуп.

Так продожалось дней пять. Дворяне и дети боярские, принадлежащие к Опричнине, созвали в Детинец знатнейших жителей и торговцев, а также и приказных людей, заковали и отдали приставам под стражу, а дома их и имущество опечатали. Это делалось в первых числах января 1570 года. На другой день дано повеление перебить дубинами до смерти всех игуменов и монахов, которые стояли на правеже, и развезти тела их на погребение, каждого в свой монастырь. Софии к обедне. По давнему обычаю, архиепископ Пимен со всем собором, с крестами и иконами, стал на Волховском мосту у часовни Чудного креста встречать государя. Царь шел вместе с сыном Иваном, не целовал креста из рук архиепископа, и сказал так: "Ты, здочестивец, в руке держишь не крест животворящий, а вместо креста оружие; ты, со своими злыми соумышленниками, жителями сего города, хочешь этим оружием уязвить наше царское сердце; вы хотите отчизну нашей царской державы Великий Новгород, отдать иноплеменнику польскому королю Жигимонту-Августу; с этих пор ты уже не назовешься пастырем и сопрестольником св. Софии, а назовешься ты волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу и багру досадитель! Иван отслушал обедню со всеми своими людьми, а из церкви пошел в столовую палату.

Там был приготовлен обед для высокого гостя. Едва уселся Иван за стол и отведал пищи, как вдруг завопил. Это был условный знак ясак : архиепископ Пимен был схвачен; опричники бросились грабить его владычную казну; дворецкий Салтыков и царский духовник Евстафий с царскими боярами овладели ризницей церкви св. Софии, а отсюда отправились по всем монастырям и церквам забирать в пользу царя церковную казну и утварь. Царь уехал в Городище. Вслед затем Иван приказал привести к себе в Городище тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собой, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать "неисповедимыми", как говорит современник, муками, между прочим поджигать их каким-то изобретенным им составом, который у него назывался поджар "некоею составною мудростью огненною" , потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собой в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метал в Волхов с мосту.

За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов; по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали. Когда, наконец, царю надоела такая потеха на Волхове, он начал ездить по монастырям и приказал перед своими глазами истреблять огнем хлеб в скирдах и в зерне, рубить лошадей, коров и всякий скот. Осталось предание, что приехавши в Антониев монастырь царь отслушал обедню, потом вошел в трапезу и приказал побить все живое в монастыре. Расправившись такими образом с иноческими обителями, Иван начал прогулку па мирскому жительству Новгорода, приказал истреблять купеческие товары, разметывать лавки, ломать дворы и хоромы, выбивать окна, двери в домах, истреблять домашние запасы и все достояние жителей. В то же самое время царские люди ездили отрядами по окрестностям Новгорода, по селам, деревням и боярским усадьбам, разорять жилища, истреблять запасы, убивать скот и домашнюю птицу. Наконец, 13 февраля, в понедельник на второй неделе поста созвал государь оставшихся в живых новгородцев; ожидали они своей гибели, как вдруг царь окинул их милостивым взглядом и ласково сказал: "Жители Великого Новгорода, молите всемилостивого, всещедрого, человеколюбивого Бога о нашем благочестивом царском державстве, о детях наших и о всем христолюбивом нашем воинстве, чтоб Господь подаровал нам свыше победу и одоление на видимых и невидимых врагов! Судить Бог изменнику моему и вашему архиепископу Пимену и его злым советникам и единомышленникам; на них изменниках взыщется вся пролитая кровь; и вы об этом не скорбите: живите в городе этом с благодарностью; я вам оставляю наместника князя Пронского". Самого Пимена Иван отправил в оковах в Москву. Иностранные известия говорят, что он предавал его поруганию, сажал на белую кобылу и приказывал водить, окруженного скоморохами, игравшими на своих инструментах.

Несчастный Пимен был отправлен в Венев в заточение, и жил там под вечным страхом смерти. Число истребленных показывается современниками различно, и, вероятно, преувеличено[8]. Псковский летописец говорит, что Волхов был запружен телами. В народе до сих пор осталось предание, что Иван Грозный запрудил убитыми новгородцами Волхов и с тех пор, как бы в память этого события, от обилия пролитой тогда человеческой крови, река никогда не замерзает около моста, как ни были велики морозы. Последствия царского погрома еще долго отзывались в Новгороде. Истребление хлебных запасов и домашнего скота произвело страшный голод и болезни не только в городе, но в окрестностях его; доходило до того, что люди поедали друг лруга и вырывали мертвых из могил. Все лето 1570 года свозили кучами умерших к церкви Рождества в Поле вместе с телами утопленных, выплывавших на поверхность воды, и нищий старец Иван Жегальцо погребал их[9]. До сих пор Новгород, отправившись после Ивана III, был сравнительно городом богатым; новый торговый путь через Белое море не убил его; англичане сами посещали его и имели в нем, как в Пскове, Ярославле, Казани и Вологде свое подворье. Новгород отправлял значительный отпуск воска, кож и льна.

Новгородские купцы а именно купцы из новгородских пригородов Орешка и Корелы в большом числе ездили в Швецию. Таким образом, в Новгороде были люди с капиталами и жители пользовались благосостоянием; с этим обстоятельством, конечно, совпадает и то, что Новгород перед другими краями русскими и в этот период славился преимущественно признаками умелости: так, в предшествовавшие годы, приглашали в Москву из Новгорода каменщиков, кровельщиков, резчиков на камне и дереве, иконописцев и мастеров серебряных дел. С Иванова посещения новгородский край упал, обезлюдел; недобитые им, ограбленные, новгородцы стали нищими и осуждены были плодить нищие поколения. Из Новгорода царь отправился в Псков с намерением и этому городу припомнить его древнюю свободу. Жители были в оцепенении, исповедывались, причащались, готовились к смерти. Псковский воевода князь Юрий Токмаков велел поставить на улицах столы с хлебом-солью и всем жителям земно кланяться и показывать знаки полнейшей покорности, как будет въезжать царь. Иван подъехал к Пскову ночью и остановился в монастыре св. Николая на Любатове. Здесь он услышал звон в псковских церквах и понял, что псковичи готовятся к смерти.

Когда утром он въехал в город, его приятно поразила покорность народа, лежавшего ниц на земле, но более всего подействовал на него юродивый Никола по прозвищу Сапос что значит по-гречески юродивый. Этого рода люди, представлявшие из себя дурачков и пользовавшиеся всеобщим уважением, часто осмеливались говорить сильным людям то, на что бы не решился никто другой. Никола поднес Ивану кусок сырого мяса. По другим известиям, юродивый предрекал ему беду, если он начнет свирепствовать в Пскове и, вслед затем, у Ивана издох его любимый конь. Это так подействовало на царя, что он никого не казнил, но все-таки ограбил церковную казну и частные имения жителей. По возвращении Ивана в Москву, заключено было, наконец, перемирие с Литвой литовскими послами. Срок перемирия назначен был на три года, и в продолжение этого времени предполагали заключить окончательный мир. Один из находившихся в этом посольстве[10] описывает выходки московского царя, подтверждающие наше убеждение, что он был тогда не в полном уме. Так, например, когда послы шли к нему на аудиенцию, государь стоял у окна с жезлом в руках, окруженный стрельцами, и громко закричал: "Поляки, поляки, если не заключите со мною мира, прикажу всех вас изрубить в куски".

Взявши у одного из литовской свиты соболью шапку, он надел ее на своего шута, приказывал ему кланяться по-польски, приказал изрубить приведенных ему в подарок лошадей. Послы были свидетелями, как он возвращался в Москву из своего новгородского похода: он сидел на коне с луком за спиной, а к шее коня была привязана собачья голова; возле него ехал шут на быке. Как бы желая опохмелиться от новгородской крови, он, во время пребывания послов, топил татарских пленников. После новгородской бойни Ивану взбрело на ум, что в Москве были соучастники новгородской измены. Он начал розыск. Уже, как мы сказали, он ненавидел Вяземского и Басмановых. Первый был перед тем до того любим царем, что Иван ночью, вставши с постели, приходил к нему побеседовать, а когда царь бывал болен, то от него только принимал лекарство. Когда царь изменился к нему, человек, облагодетельствованный Вяземским и порученный им царской милости, некто Федор Довчиков, донес на своего благодетеля, будто он предуведомил архиепископа Пимена о грозившей Новгороду опасности от царя. Иван призвал к себе Вяземского, говорил с ним очень ласково, а в то время по его приказанию были перебиты домашние слуги Вяземского.

Вяземский ничего не знал, воротившись домой, увидел трупы своих служителей, и не показал вида, чтоб это производило на него дурное впечатление. Вслед затем, его схватили, засадили в тюрьму, убили нескольких его родственников, а его самого подвергли пытке, допрашивая, где у него сокровища. Вяземский отдал все, что награбил и нажил во времена своего благополучия, кроме того показал на многих богатых дядей, что они ему должны. Последние были ограблены царем. Вяземский умер в тюрьме, в невыносимых муках. Другой любимец, Иван Басманов, вместе с сыном, также подверглись обвинению. Иван приказал сыну убить своего отца. К сыскному делу привлечено было множество лиц и в том числе знатные государственные люди, думный дьяк Висковатый, казначей Фуников, князь Петр Оболенский-Серебряный, Воронцов и другие. Народ, увидевши все эти приготовления, пришел в ужас и бросился в беспамятстве бежать куда ни попало.

Купцы побросали в отворенных лавках товар и деньги. Выехал царь с опричниками, за ними вели 300 чел. Площадь была совершенно пуста, как будто все вымерло. Царю не понравилось это; царь разослал гонцов по всем улицам и велел кричать: "Идите без страха, никому ничего не будет, царь обещает всем милость". Москвичи стали выползать, кто с чердака, кто из погреба, и сходиться на площадь. Остальных всех казнили мучительными казнями. Изобретательность царя была так велика, что почти каждому была особая казнь; так, например, Висковатого повесили верх ногами и рассекали на части, Фуникова обливали попеременно, то кипящей, то ледяной водой и т. На другой же день после казни потоплены были жены казненных[11], и некоторые перед тем подвергались изнасилованию и поруганию. Тела казненных лежали несколько дней на площади, терзаемые собаками.

Безумное бешенство, овладевшее Иваном, в это время доводило его до того, что, как говорят иностранцы, он для забавы пускал медведей в народ, собравшийся на льду. Сказание это вероятно, так как нам известно, что Иван прибегал к такому способу мучений[12]. Русская земля, страдая от мучительства царя Ивана, терпела в то же время и от других причин: несколько лет сряду были неурожаи, свирепствовали заразительные болезни, повсюду была нищета, смертность, всеобщее уныние "туга и скорбь в людях велия". Ливонская война истощала силы и труд русского народа. Посошные люди, сгоняемые в Ливонию, погибали там от голода и мороза. Их высылали из далеких замосковских краев с запасами, заставляли тянуть байдаки и лодки, а средств к содержанию не давали. Они бросали работу, разбегались по лесам и погибали. Толпы русских были насильно переселяемы в ливонские города на жительство, заменяя переведенных в московское государство немцев, и пропадали на новоселье от недостатка средств или от немецкого оружия. Народ русский проклинал ливонскую войну, и современник летописец замечает по этому поводу, что через нее чужие города наполнялись русскими людьми, а свои пустели.

К довершению всех бедствий, недоставало давнего бича русского народа - татарского нашествия. И это суждено было испытать русскому народу. Не послушавшись своих советников и Вишневецкого, Иван пропустил удобный случай покончить с Крымом, но раздразнил Девлет-Гирея. Крымский хан с тех пор постоянно злобствовал против Москвы и дожидался случая отметить ей за прежнее самым чувствительным образом. Несколько лет он уговаривал турецкого падишаха Солимана Великолепного нагрянуть на Москву с турецкими и татарскими силами, отнять Казань и Астрахань. Солиман был слишком занят другими дедами, но сын его Селим в 1560 году послал вместе с крымцами, турецкое войско для завоевания Астрахани. Этот поход был веден до того нелепо, что не мог иметь успеха. Турки доходили до Астрахани, но по недостатку припасов, при безладице, господствовавшей между ними и татарами, чуть все не погибли. Девлет-Гирей после этого хотел во что бы то ни стало поправить неудачу успехом другого рода и нашел, что лучше всего последовать примеру предков и напасть прямо на Москву.

Разбойник Кудеяр Тишенков да несколько детей боярских, вероятно, его шайки в числе их были природные татары , сообщили хану о плачевном состоянии русской земли, о варварствах Ивана, о всеобщем унынии русского народа, указывали ему, что наступает самое удобное время напасть на Москву. Тогда как силы Руси истощались, орда, бывшая прежде в расстройстве, поправилась. Девлет-Гирей с необыкновенною скоростью собрал до ста двадцати тысяч крымцев и нагаев и, весной 1571 года, бросился в середину московского государства. Земские воеводы не успели загородить ему путь через Оку.

Так стояли друг к другу служилые, приказные и торговые люди на одной стороне в Опричнине, на другой - в Земщине. Что касается до массы народа, до крестьян, то в Опричнине они страдали от произвола новопоселенных помещиков; состояние рабочего народа в Земщине было во многих отношениях еще хуже, так как, при всяких опалах владельцев, разорение постигало массу людей, связанных с опальными условиями жизни, и мы видим примеры, что мучитель, казнивши своих бояр, посылал разорять их вотчины. При таком новом состоянии дела на Руси чувство законности должно было исчезнуть. И в этот-то печальный период потеряли свою живую силу начатки общинного самоуправления и народной льготы, недавно установленные правительством Сильвестра и Адашева: правда многие формы в этом роде оставались и после; но дух, оживлявший их, испарился под тиранством царя Ивана. Учреждение Опричнины очевидно было таким чудовищным орудием деморализации народа русского, с которым едва ли что-нибудь другое в его истории могло сравниться, и глядевшие на это иноземцы справедливо замечают: "Если бы сатана хотел выдумать что-нибудь для порчи человеческой, то и тот не мог бы выдумать ничего удачнее". Свирепые казни и мучительства возрастали с введения Опричнины чудовищным образом. На третий день после появления царя в Москве казнен был зятъ Мстиславского, одного из первых бояр, которому поверена была Земщина, Александр Горбатый Шуйский с семнадцатилетним сыном и другие. Иные были насильно пострижены; другие сосланы. С некоторых Иван Васильевич брал новые записи в верности, а Михаила Воротынского освободил из ссылки, чтобы впоследствии замучить. Царский образ жизни стал вполне достоин полупомешанного. Иван завел у себя в Александровской слободе подобие монастыря, отобрал 300 опричников, надел на них черные рясы сверх вышитых золотом кафтанов, на головы тафьи или шапочки; сам себя назвал игуменом, Вяземского назначил келарем, Малюту Скуратова пономарем, сам сочинил для братии монашеский устав и сам лично с сыновьями ходил звонить на колокольню. В двенадцать часов ночи все должны были вставать и идти к продолжительной полуночнице. В четыре часа утра ежедневно по царскому звону вся братия собиралась к заутрени к богослужению, и кто не являлся, того наказывали восьмидневной эпитимиею. Утреннее богослужение, отправляемое священниками, длилось по царскому приказанию от четырех до семи часов утра. Сам царь так усердие клал земные поклоны, что у него на лбу образовались шишки. В восемь часов шли к обедне. Вся братия обедала в трапезе; Иван, как игумен, не садился с ней за стол, читал перед всеми житие дневного святого, а обедал уже после один. Все наедались и напивались досыта; остатки выносились нищим на площадь. Нередко, после обеда, царь Иван ездил пытать и мучить опальных; в них у него никогда не было недостатка. Их приводили целыми сотнями и многих из них перед глазами царя замучивали, до смерти. То было любимое развлечение Ивана: после кровавых сцен он казался особенно веселым. Современники говорят, что он всегда дико смеялся, когда смотрел на мучения своих жертв. Сама монашествующая братия его служила ему палачами и у каждого под рясой был для этой цели длинный нож. В назначенное время отправлялась вечерня; затем братия собиралась на вечернюю трапезу, отправлялось повечерие, и царь ложился в постель, а слепцы попеременно рассказывали ему сказки. Иван хотя и старался угодить Богу прилежным исполнением правил внешнего благочестия, но любил по временам и иного рода забавы. Узнает, напр. Поигравши несколько времени со своей жертвой, он отдавал ее на поругание опричникам, а потом приказывал отвезти к мужу. Иногда, из опасения, чтобы муж не вздумал мстить, царь отдавал тайный приказ убить его или утопить. Иногда же царь потешался над опозоренными мужьями. Ходил в его время рассказ, что у одного дьяка у историка Гвагнини он называется Мясоедовским он таким образом отнял жену, потом, вероятно узнавши, что муж изъявлял за это свое неудовольствие, приказал повесить изнасилованную жену над порогом его дома и оставить труп в таком положении две недели; а у другого дьяка была повешена жена по царскому приказу над его обеденным столом. Нередки были такие случаи изнасилования девиц и он сам хвастался этим впоследствии. Царю особенно хотелось уличить своих главных бояр в измене. И вот, князья Бельский, Мстиславский, Воротынский и конюший Иван Петрович Челядвин получили от короля Сигазмунда и литовского гетмана Хоткевича письма, приглашавшие их перейти в Литву на службу. Бояре доставили зти письма Ивану и отвечали королю с ведома царя не только отказом, но даже с бранью и насмешками в роде следующих: "Будь ты на польском королевстве, - пишет Бельский Сигизмунду, - а я на великом княжестве Литовском и на русской земле, и оба будем под властью царского величества; или как написал конюший Иван Петрович: "Я стар для того, чтобы ходить в твою спальню с распутными женщинами и потешать тебя "машкарством" от слова маска.

Запишите цифры, под которыми они указаны. Ответ: 34.

Похожие новости: